Федеру понравился опыт чтения лекций участникам курсов Гитлера. Позже он записал в своём дневнике, что в тот день он «был совершенно удовлетворён» тем, как прошли занятия. Однако он мало что знал о том, насколько глубокое впечатление его идеи о международном капитализме и финансах оставили в тридцатилетнем Гитлере.
Что у Федера и Гитлера было общего, то простиралось далеко за пределы их шока и смятения от условий мира — в своём дневнике Федер записал в тот день, когда они были опубликованы: «finis Germaniae [конец Германии].» После войны они оба развивали и отшлифовывали свои политические убеждения о роли государства, социальные и экономические теории, и о социальной справедливости, что непросто подходило к политической среде от крайне левого до крайне правого фланга. Таким образом, неудивительно, что как и Гитлер, Федер выказал активное желание сотрудничать с революционерами после падения старого режима в конце 1918 года и в 1919 году; однако когда он предложил свои экономические идеи и экспертные познания крайне левому революционному режиму, то к его разочарованию, тот отстранился от него. Теперь, после падения мюнхенской Советской республики, он переместился с крайне левого фланга на крайне правый, чему содействовало частичное совпадение, но определённо не идентичность, идей о роли государства, экономики и социальной справедливости среди сторонников крайне левых и крайне правых в Мюнхене. Даже хотя идеи Федера и не были оригинальными, это через него Гитлер узнал о них в тот самый момент, когда он искал ответы на вопрос, почему Германия проиграла войну.
Гитлер никогда открыто не подтверждал глубокое влияние, оказанное на него другим лектором на его курсах, Карлом Александром фон Мюллер, шурином Федера, который в отличие от Федера был баварским консерватором в более традиционном смысле. Тем не менее, Мюллер, который читал Гитлеру и другим слушателям курсов лекции по немецкой и международной истории, рассказывал в своих мемуарах о его встрече с Гитлером: «После окончания моей лекции и последующих оживлённых дебатов я встретил в теперь почти пустом зале небольшую группу, которая задержала меня». Мюллер вспоминал: «Казалось, их вниманием завладел человек в середине группы, который непрерывно говорил им странно гортанным голосом и с нарастающей горячностью». Профессор истории добавил: «У меня было странное ощущение, что их возбуждение было его делом, и что в то же время оно наделяло его голосом. Я увидел бледное, суровое лицо под невоенной прядью волос, стриженые усы и поразительно большие бледные голубые глаза с холодным фанатическим блеском».
