Гитлер говорил «вдохновляющими словами», защищая «необходимость объединения против общего врага наций» — то есть евреев — и призывая людей поддерживать «германскую прессу так, чтобы нация узнала вещи, о которых умалчивают еврейские газеты».
Хороший приём дебюта Гитлера доказал правоту Дрекслера, в результате чего новобранец партии стал одним из её систематических ораторов. Германн Эссер, который подобно Гитлеру работал для Майра и который теперь регулярно посещал собрания DAP, также вскоре понял, что Гитлер превосходит всех остальных в своём таланте оратора. Эссер вспоминал об этих ранних речах: «Я полагаю, что эффект Гитлера даже тогда основывался на обстоятельстве, раз за разом замечавшемся мною позже: люди из Австрии, урождённые австрийцы, обычно обладают большим талантом для выступления без записей, чем северные немцы или мы, баварцы». И всё же, согласно Эссеру, австрийское происхождение Гитлера было не единственной причиной для его успеха как оратора: «И он также проявлял хорошее чувство юмора в некоторых из своих наблюдений, он мог быть довольно ироничным временами. Всё это вместе и было тем, что воздействовало на его слушателей». Более того, Гитлер воспринимался более неподдельным, чем другие ораторы. Люди полагали, что в нём есть нечто особое, что делало его такой привлекательной фигурой. Они видели в нём того, кто был «солдатом и того, кто голодал», того, кто производил «впечатление бедолаги», и того, чьё использование иронии делало его речи особенными.
Гитлер выступал снова на собрании 13 ноября, на фоне подъёма антисемитской агитации в Мюнхене в виде антисемитских листовок, раздаваемых или разбрасываемых на улицах. На этот раз речь шла о Версальском договоре. Гитлер использовал своё собственное ощущение предательства — которое у него было с конца весны или начала лета по отношению к Соединённым Штатам, Британии и Франции — чтобы настроиться на аудиторию. Он заключил, что «не существует международного взаимопонимания, только лживость; нет примирения, только насилие». За чем последовали, в соответствии с докладом полиции о событии, «громогласные, длительные аплодисменты».
Пятнадцатью днями позже Гитлер был пятым оратором на другом партийном мероприятии. Он снова вернулся к теме пустоты обещаний, сделанных в конце войны о самоопределении народов, призывая: «Мы требуем человеческих прав побеждённых и обманутых», и спрашивал свою аудиторию: «Мы граждане или мы собаки?» Однако Гитлер не только нападал на державы-победительницы Первой мировой войны; он также привёл позитивный пример для установления правительства технократов. Под смех своих слушателей он говорил о Матиасе Эрцбергере, министре финансов, который родился в городе Буттенхаузен в Швабии и был учителем: «Человек, который является лучшим учителем в городе Буттенхаузен, всё же может быть наихудшим министром финансов», — и потребовал: «Нам нужны эксперты в нашем правительстве, а не некомпетентные лица».
