СЦЕНА ПЕРВАЯ
Что они затевают?
ХЕЛЬЧА (глядя на картинку). У собаки красный язык. Почему?
НИНИ. Потому что это собака.
ХЕЛЬЧА. А у собак бывают красные языки? Иногда?
НАБЛЮДАТЕЛЬ. Я могу понять, что ребенок, глядя на картинку, рассмотрит хвост, уши, язык и зубы по отдельности — детали, на которые взрослый не обратит внимания, хотя тот же взрослый будет столь же подробно рассматривать картины в музее. Если мы постоянно удивляемся восприимчивости детей (а это означает, что мы не относимся к ним серьезно), мы, собственно говоря, удивляемся, что они живые существа, а не куклы.
На мой взгляд, вопрос Хельчи о собачьих языках означал, что ей хочется поговорить с Нини на любую тему, так как он старше и стоит выше на иерархической лестнице. Ключом для меня явилось слово «иногда», добавленное наугад. Точно так же слабоумный в разговоре с кем-то стоящим выше него вставит не связанное с темой или взятое с потолка слово, просто в доказательство, что он не дурак.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Юрек и Ганна отбирают кубики у Хельчи. Она робко возражает им, зная, что жизнь жестока и ей не удастся не обжечься. Теперь важны не слова, которые она произносит, но тихий, глубоко печальный голос, выражение ее лица, поза. Никакой актрисе не удалось бы так убедительно молить о помощи, пощаде и жалости.
А слова? Такие прямолинейные: «Пожалуйста, Ганна, не трогай мои кубики».
Ганна — жизнь не имеет понятия о сострадании — хватает кубики. Хельча ударяет ее по голове последним кубиком. Она страшится ответного удара. Заметьте драматизм в ее дрожащем голоске: «Возьми его!» — когда она сует кубик в руку Юрека. Вот так умирающий знаменосец отдает знамя ближайшему солдату, лишь бы оно не попало в руки врага.
Юрек, пассивный свидетель этой сцены, взывает ко мне голосом, хриплым от переизбытка чувств. Он вступается за девочку, лишенную всего, что ей принадлежало, обездоленную, пока сам он, держа последний кубик, пребывает в полной растерянности. Обратившись ко мне, он дает понять Хельче, что сочувствует ей, что он на ее стороне и осуждает Ганну.
Понимает и Ганна. Ее ударили кубиком по голове, но она только легонько потирает ушибленное место — ни единой мысли о том, чтоб отомстить. Ощущение вины — она возвращает больше, чем взяла, и просит у Юрека прощения.
В конце первого дня Корчак записал, что «дети гораздо богаче в сфере чувств, так как они мыслят через эмоции». Он не сумел зафиксировать движения и жесты детей и записывал только слова, «удивительные в своей простоте, набирающие силу от повторения». Отдавая кубик Юреку, Хельча сказала «возьми его» три раза. Юрек дважды указал, что Хельче нечем строить, а Ганна также повторила, что вернула кубики. «Мне кажется, что в крайне драматичной ситуации писатель или актер могли бы добиться большего эффекта повторениями, чем длинной тирадой».
