Генрик споткнулся о проблему — проблему еврейства, — которая рано или поздно вставала перед всеми польскими евреями. Ему предстояло узнать, что его дед по отцу Герш Гольдшмидт, в честь которого он был назван, потратил жизнь, пытаясь разрешить ее. Герш умер за несколько лет до рождения внука в 1874 году в шестидесятидевятилетнем возрасте в провинциальном городке Грубешуве к юго-востоку от Люблина.
Герш был мечтателем, но и человеком действия, примерно таким же, каким вырос его внук. В юности он присоединился к хаскале, еврейскому просветительскому движению, которое призывало евреев приобщаться к общественной и культурной жизни страны. В Средневековье польские короли поощряли переселение евреев в королевство, но те жили в изоляции. Герш и его соратники маскилим пытались убедить своих единоплеменников, что они могут подстричь бороды и пейсы, сменить длинные лапсердаки на европейские костюмы, вместо идиша сделать своим главным языком польский и тем не менее сохранить в неприкосновенности свои духовные ценности. Задача была непомерно трудной. Века дискриминации в диаспоре внушили им недоверие к гоям, неевреям, так что легко они себя чувствовали только в своей среде. «Построй ограду вокруг Торы и не смешивайся ни с чем за оградой», — гласила популярная поговорка.
Каким-то образом Герш, сын стекольщика, приторговывавшего кроличьими шкурками, сумел перепрыгнуть ограду и проложить себе путь в медицинскую школу. Получив диплом, он женился на Хане Ейзер, моложе его на два года, и стал первым врачом маленькой еврейской больницы в Грубешуве. В истинно хаскальском духе Герш дал своим трем сыновьям и двум дочерям не только иудейские, но и христианские имена, а как один из лидеров еврейской общины (эти три тысячи евреев составляли половину населения городка) он пользовался любым предлогом, чтобы хвалить то, как поляки и евреи трудятся вместе. Помещая в региональной еврейской газете просьбы о финансовой поддержке своей больницы, Герш не жалел похвал двум раввинам, которые «точно нищие» собирали доброхотные даяния — несмотря на свой преклонный возраст они обходили дома жертвователей, а равно и христиан в совете благотворительного общества, которые не жалели сил, помогая им.
Однако утверждения Герша, что светское воспитание и образование не отторгнут их детей от веры отцов и не толкнут в страшный капкан христианства, заметно утратили убедительность в 1849 году, когда его старший сын, восемнадцатилетний Людвик, крестился. Хотя обращение в христианство не было такой уж редкостью в те бурные времена польских восстаний против русских, сам Герш оставался иудеем, продолжая изнурять себя прожектами постройки мостов между своими единоплеменниками и поляками.
