— Химеры Чернолесья, перо!
Она уже поняла, что именно пером сторож писал в своей тетрадке, но ей и в голову не приходило, что оно может быть самым настоящим гусиным. А теперь Юнни разглядывала скомканный мокрый луч и недоумевала:
— Где он вообще его нашел?
А все дело в том, то с тех пор, как один из изобретателей запатентовал металлическую перьевую ручку, перьями птиц потихоньку перестали пользоваться. Зачем? Металл гораздо удобнее. Кроме того, далеко не все перья подходили для письма. Имело значение даже то, с какого крыла взято перо. Естественно, как только появилась замена, вся беготня за бедными пернатым сошла на нет. И если на юге кое-кто еще держался, в графство Фэртон лет сорок перья для письма не поставляли.
— Что же ты скрываешь, сторож академии? — бессильно спросила Юнни и забралась под плед.
* * *
В понедельник она не зашла, и всю неделю сторож находился в странном для себя состоянии. Раздражал любой пустяк, особенно сволочные студентки. И все время хотелось язвить. Наконец, наступил вечер пятницы. А до поезда на юг оставалось не более часа. Этот факт отчего-то заставлял постоянно посматривать на часы. Норби забралась на колени, но даже ее тарахтение не успокаивало. Он переложил кошку и стал варить глинтвейн. Рано, и он может остыть, но сторож надеялся, что Юнни придет с минуты на минуту.
Глинтвейн остывал, ее не было. Больше всего он боялся, что Юнни последует совету и решит держаться от него подальше. Это правильно. Даже для него. Но разумный итог тащил за собой пожирающую изнутри тоску.
«Неужели не придет?» — носилось в мыслях у сторожа.
Кошки начали стекаться на диван.
— А вот и она! — обрадовался сторож, и вместе с тем отворилась дверь.
— Добрый вечер, — поздоровалась Юнни и подошла к дивану погладить кошек. — Привет, Мартин, Эйприл, Мэй, Джун, Джул, Огюст, Септа, Окулус, Норби, Декарт, Янина… А где же Ферди? О, вот ты куда спрятался. Привет, привет, — она вытащила серого из-под дивана и обняла. — Ты у меня самый таинственный. Никогда не встречаешь и не мяукаешь. Почему? — она посмотрела в глаза коту и широко улыбнулась. — Копия хозяин.
Сторож еле сдержался, чтобы не засмеяться. Не потому, что это было невероятно остроумно, просто наконец-то с него спало напряжение. Налил в бокал глинтвейн и протянул Юнни. Она подошла и молча выпила. Смотрела так пронзительно, что впервые за много лет сторожу показалось, будто его доспехи неподъемны и прямо сейчас он под ними рассыплется.
