Пухленький такой, уютный, словно бабушкина булочка. И глаза как две изюминки...
Но видимо, булочка пропеклась, а изюм подгорел. Настолько колючими были эти глазки. И таким жестким был их взгляд, что даже страшно становилось.
- Я... я принесу деньги! Дайте мне отыграться!
- Отыграться? И на что ты играть будешь?
- Найду!
- Ладно... У тебя есть десятидневье. Потом тебе придется или найти деньги, или - пеняй на себя.
- Синьор! Благодарю, вы не пожалеете!
Синьор выслушал изъявления благодарности, чуточку поморщился, когда за посетителем закрылась дверь.
Слизняк!
И не избавишься от них никак - бизнес. Но и терпеть, и выслушивать...
Иногда он даже готов был отказаться от денег, чтобы наказать этих тварей. Должно же и в его работе быть хоть какое-то удовольствие!
Антония слегка трусила.
Жутковато... и кому бы оно так не показалось? Раньше она из дома надолго не уходила. Несколько минут, не больше. Выйти, прогуляться, когда уж вовсе глухо давят и стены, и заборы, пройтись по улице до конца и обратно.
Тони была уверена, что родственники об этом знают, тетя точно. Но молчит.
Все всё понимали. И что девушка жила хоть в относительной, но свободе, и что здесь и сейчас она попала в жесткие рамки приличий, и старается соответствовать.
Но тяжко!
Кто не знал воли, не поймет и гнета ярма. А ведь извечное 'что скажут люди' - то еще ярмо. Неподъемное. Страшное и неизбывное. Пока есть люди, они будут говорить, и не всегда лестное. Но...
Антония в такие высокие материи не вдавалась.
Она просто вышмыгнула из калитки, обернулась, осмотрелась... никого?
Никого.
И слилась с вечерними сумерками.
Темный плащ закрывал ее с ног до головы, уж сколько лет таким плащам, а мода не проходит. Длинные полы, глубокие капюшоны - удобно! Слишком удобно, чтобы от них отказываться или менять на новомодные, с отложными воротниками. Хотя днем и такой можно... если лицо скрывать не надо.
Вот и лавка.
Тони не стала стучаться - синьора предупредила, что будет открыто. И дверь действительно была не заперта на засов.
- Пришла? Переодевайся.
Синьора была уже одета для выхода. И шляпка с вуалью, и перчатки, и сумочка - все было при ней. Все по последней столичной моде... тридцатилетней этак давности. Тони шмыгнула за занавеску.
Второй раз мужской костюм уже сел, как родной. Может, оно и верно?
Если кто увидит высунувшийся из-под плаща мужской ботинок, или брюки, или...
Ясно же - мужчина!
Искать будут мужчину, а не скромную провинциалку. И Тони на миг задержалась перед зеркалом.
