- Что ж. Пойдем, дитя, я приму у тебя исповедь. Кто твой духовник?
- У меня его нет, - безразлично ответила Антония.
Интересно, сколько Араконы отваливают на храм, что ради них такие представления устраивают?
- Почему?
- Потому что моему отцу стало не до церкви, - тон Антонии оставался таким же ровным и невыразительным. - Когда умерла моя мать, он... заливал горе вином.
Как же не хочется это произносить. Больно!
Но - подавитесь, стервятники!
Антония отлично понимала, что никто ее из церкви просто так не выпустит, не рассмотрев, как интересную зверушку, не потыкав палочкой, не потормошив, и решила приоткрыть створки. Ни к чему ей интерес столь серьезной организации.
С церковью дружить надо. Особенно некромантам...
- Горестно слышать это. Последний потомок рода Лассара - и такое...
- Мой отец - не урожденный Лассара. Он принял эту фамилию ради моей матери.
Скажи еще, что ты об этом не слышал! Вся столица год гудела!
Священник не стал разыгрывать неведение.
- Да, прости, чадо. Это было давно и подробности вылетели из моей памяти. Что ж, я буду рад исповедовать тебя. Ритана Розалия, вы...
- Я подожду здесь, отец. С вашего позволения.
- Да, конечно.
Полумрак исповедальни.
- Творец да пребудет в твоем сердце, дитя мое. Исповедуйся искренне и открывай свои грехи без страха - они останутся между тобой и Им.
- Да, отче.
Антония и отродясь не знала, что говорить. Поэтому священник мягко поправил ее.
- Правильнее отвечать так. Моя последняя исповедь была... когда?
Антония задумалась.
- Наверное, дет десять назад... или больше? Я не помню, отче. Простите.
- Правильно говорить так. Моя последняя исповедь была тогда-то. И у меня накопились грехи. А теперь можешь перечислять их.
- Мне сложно сказать, какие у меня были грехи. Наверное, они были, отче. Может, вы будете спрашивать, а я отвечать? Отец действительно не водил меня в храм. Ему было слишком больно, когда Творец забрал маму и братика.
- Ваш приходской священник не пытался с ним побеседовать?
Антония фыркнула. В исповедальне звук получился откровенно издевательским, ну так что же!
- Отче, мы - Лассара. И отношение к нашей семье... особое. Нас никогда не звали в храм, приходской священник опасался, что мы распугаем ему паству.
- Это грустно слышать, чадо. Тогда давай я буду спрашивать, а ты отвечай.
- Да,, отче.
- Веришь ли ты в Творца, чадо?
- Безусловно.
- Творишь ли молитву ежедневно, с благодарностью...
- Нет, отче. Я верую, но молюсь редко.
- Не страдаешь ли ты грехом уныния, чадо?
