— Достаточно, — сказал он вслух. — Отойдите…
Сэсэг и Ардан, оба запаленно дыша, отступили в сторону. Дардай торжественно опустил в яму ноги жеребца, сделал знак: засыпайте! Взяв в руки пиалу, налив в нее, громко взывал к богам, умоляя их принять в вечное небесное царство Пегого, чтоб у того там была прекрасная жизнь, чтоб на всех скачках ему сопутствовали только удачи… Еще просил у тэнгэри счастья для семьи табунщика Сэрэна, громко при этом обещая всевышнему, что жена и сын табунщика всегда будут послушными исполнителями святой воли, нисходящей с небес на грешную землю, что они готовы принести любую жертву, если того потребуют боги…
У Ардана зуб на зуб не попадает; он видит, как крупная дрожь бьет тело матери… Но вот шаман подает новый знак — чтобы они следовали за ним!
Все втроем медленно — по кругу — обходят могильник… Затем садятся возле костра, и шаман подает пиалу с тарасуном Сэсэг. Она неуверенно принимает ее, боится пить — никогда не пила крепкого: растерянность и отвращение сейчас в ней. Но шаман приказывает:
— Пей… Так надо. До дна.
Она судорожными глотками, задыхаясь, вливает в себя противную жидкость, долго не может прийти в себя, вертит головой, растирает ладонью грудь… Ардану невыносимо жалко ее. Но что поделаешь: шаман говорит — нужно исполнять. Раз начали, согласились — обряд следует довести до конца… А сам шаман пьет с удовольствием — прижмурив глаза, причмокивая.
Ардан подбрасывает в костер сучья — пламя, возгораясь, выхватывает из темноты печальный бугорок могильника… «Буду приходить сюда», — говорит себе Ардан, осознания вдруг, что отныне есть могила Пегого, он когда-нибудь приведет на это место отца… Когда только такое будет?
— Постарались. — Голос у шамана веселый, как у человека, довольного жизнью. — Боги увидели и услышали наши старания… Скакуна похоронили с почестями… Никто теперь не в обиде…
Он порылся в своем мешке, вынул из него небольшую фанерную коробочку, пошептал над ней — и Ардану протянул.
— Возьми. Это твой талисман — маленький онго. Повесь на стене на видном месте и по утрам молись на него…
Ардан не знал: взять ли — нет… Стоял, переминаясь с ноги на ногу, спрятав руки за спину.
— Бери! — теперь в голосе шамана нетерпеливая досада.
— Бери скорей! — кричит мать.
Ардан поспешно хватает коробку, ежится под колючим взглядом шамана, отвечает ему улыбкой — слабой, покорной.
По-прежнему кругом темь, тишина, нарушаемая лишь слабым шорохом — ветер трется о снег…
