Но наше гуляние по «белой ночи» и его предложение поехать мне в гости к Ирине Бриннер, неожиданно получило развитие. У меня в скором времени должен был состояться суд по разводу, но мой супруг объявил, что не приедет из Харькова (на то есть обстоятельства) и просит отложить всё до ноября. Всё как бы зависало и многие мои планы меняло. Буквально в те же недели я получила заказное письмо от Ирины Бриннер с приложенным приглашением. Письмо было написано немного старомодным, но красивым подчерком и содержало милые пожелания к моему вероятному и желанному приезду. Была и её фотография — красивой, ухоженной и решительной женщины лет шестидесяти трёх. Видимо, это дама здорово втрескалась в моего папочку, что готова пригласить к себе в гости «неизвестную дочь», подумала я тогда. Активности я никакой не проявила, сообщать отцу не стала, а главное, что не замечталось и не забрезжилось поехать в гости. Может быть, так всё и кануло бы и покатилось бы иначе в моей жизни, если бы не отвратительное проявление моего супруга, через которое я совсем впала в отчаяние и полное непонимание ситуации. Уже потом, после многих лет, мне хотелось ему сказать, сидел бы тогда тихо, не суждено бы было мне поехать в Швейцарию и встретить мою судьбу. Перевесила эту чашечку весов именно песчинка! Не она ли меняла истории стран и народов, не говоря о судьбах людей?!
В июле месяце я сообщила отцу, что готова принять предложение Ирины. Он обрадовался, как ребёнок, которому подарили долгожданную игрушку.
Для оформления бумаг на поездку я должна была получить «характеристику» в Союзе художников (кажется, её давал партком). Я волновалась, во-первых, в КПСС я не состояла и была неактивным членом ЛОСХа, а после Болгарии на меня накатали «телегу», и это у них осело; и потом, они могли задать мне различные вопросы, на которые я не смогла бы «хорошо» ответить. В их глазах моя поездка в гости к незнакомой даме, не родственнице, выглядела странно. Ехала я не к тётям, а к малознакомой подруге отца (тётя Ирина к этому времени скончалась, а тётя Нина была не в состоянии в девяносто девять лет приглашать). Но самое главное, моя просьба об оформлении шла почти следом после пятимесячного, скандального отсутствия отца, с разговорами, сплетнями и анонимками в его адрес со стороны Наталии Юрьевны, она писала во все инстанции, особенно после того, как он начал развод. В глазах парткома всё это выглядело вопиющим нахальством, и я чувствовала себя неловко.
