— В никуда, — сиплым голосом отвечает Пятачок.
Вас ещё не стошнило? Нет? Тогда мы продолжим.
Мы родились в середине восьмидесятых. В 1991 году, когда нам было по пять-шесть лет, в нашем детском садике на стене висел портрет Ленина. И не то чувствуя что-то, не то подслушав разговоры взрослых, однажды, когда во время ужина воспитательница вышла из комнаты, мы закидали его ненавистной манной кашей. Спустя пару месяцев, в сентября 1992 года, первый раз придя в первый класс, мы не обнаружили там ни портрета Ленина, ни пятиконечных звёзд, ни красных флагов. Сейчас уже трудно сказать, была ли прямая связь между этими двумя событиями, но отрицать свою причастность к истории, в том числе к уничтожению прошлого, было бы крайне глупо.
Для нас родительская мораль является чем-то сродни опустевшим и брошенным заводам. Наверное поэтому молодёжь так любит фотографироваться в модной одежде на фоне обшарпанных стен разрушенных цехов. Тем самым они удовлетворяют Эдипов комплекс, как бы говоря себе и нам: «Смотрите, я молодой и живой, и я потребляю, а прошлое — мёртвое и брошенное, и ничего не производит».
Факт потребления — это признак жизни в современном обществе. Каким ещё способом простой гражданин может заявить о себе? Любые произведения искусства тонут, захлебнувшись в жидковатых потоках масс-медиа, любой голос неслышен на фоне телевизора. Но откуда-то извне приходит мысль, что выход есть. Нужно взять кредит и купить огромную прожорливую машину. Потом взять ещё кредит и купить квартиру в центре города, а на оставшиеся деньги — ворох разноцветной одежды. И ты уже не одинок, ты в центре внимания и всем нужен. Без разбору мы поглощаем все материальные ценности, до которых способны дотянуться, подменяя стремление к мечте выплатой процентов.
Это проявление женственности. Мы стремимся поглотить в себя всё, до чего способны дотянуться, в надежде, что от этого нечто новое произрастёт внутри нас. Но материальное мертво и бесплодно. Мы женственны от того, что у нас никогда не было отца, не было примера, эталона поведения. Одного отца свергли наши деды и прадеды, а другого мы самолично закидали манной кашей.
Но это не женственность любящей матери — это скорее инфантильность молодой девушки, ещё не обременённой заботой о детях. Ведь семья уничтожается информационным обществом. Сейчас семья — это обычно двое родителей и дети. Причём оба родителя заняты работой, и большую часть времени дети проводят в специальных организациях — яслях, детских садах, школах и группах продлённого дня. Не так часто в современных семьях встречаются бабушки и дедушки. А семья из четырёх поколений вообще невозможна.
