В меню столовой мне на глаза попалось интересное блюдо — салат «Звезда из провинции». Состоял он из говядины, грибов и сыра. Ну и майонеза, конечно. Мне этот салат сразу понравился, ведь вполне логично, что некая корова, поехав покорять столицу, стала ингредиентом в салате. Какой, если говорить на прямоту, выбор у простой коровы? Либо говядина, либо молоко. А когда она уже не сможет давать молоко — тогда точно говядина, причём уценённая. Грибы в данном случае символизируют несбыточные мечты, а сыр — неразрывную связь с домом.
Я, как и подавляющее большинство моих коллег и знакомых, пару раз в жизни видел живых коров. Но провести параллель между неторопливым рогатым животным и салатом «Звезда из провинции» для нас практически невыполнимая задача. Кстати, состояние, в котором человек не способен ассоциировать еду с растением или животным, из которого она изготовлена, буддисты считают разновидностью помутнения рассудка.
Когда я вернулся с обеда, напротив окна стояла маркерная доска с изображёнными на ней графиками проектов и диаграммами. Где-то из-за неё то и дело раздавалось неритмичное постукивание. «Тук-тук».
Это заставило меня вспомнить сегодняшний сон и тот далёкий беззаботный летний день. Такой же звук издавало ведро, когда в его стенки ударялись брошенные мною камушки.
— Ребят, зачем вы её сюда поставили? — спросил я, войдя в комнату, но никто мне не ответил. Все мои коллеги сидели, уставившись в мониторы, будто бы не замечая моего вопроса.
Я пошёл в сторону доски, чтобы убрать её. Случайно я заметил, что у Миши вместо среды разработки был открыт браузер с Твиттером. Он как раз удалял свою вчерашнюю запись про голубя.
Подойдя к доске, я заглянул за неё, туда, где за двойным стеклопакетом час назад сидел белый голубь. То, что я там увидел, навсегда отпечаталось в моей памяти, как стигма на измождённом теле раба.
Там, где раньше сидел голубь, теперь лежала бесформенная кучка розово-красной кашицы. Из неё торчали перемазанные кровью перья и крохотные белые кости. На этой куче сидела огромная серая ворона и монотонно, как заведённая, клевала останки голубя. «Тук-тук», — выстукивала она по жестяному карнизу.
Я пододвинул доску поближе к окну и сел на своё рабочее место, пытаясь сосредоточиться. Если бы жизнь была фильмом, то в этот самый момент стоило бы закончить сцену. Было бы крайне эффектно — останки голубя и изумлённое лицо главного героя. Но жизнь приходится проживать всю, каждое мгновение, секунда за секундой. Я сидел за компьютером, пытаясь сосредоточиться на работе, но всё, чем было занято моё сознание — это непрекращающийся аритмичный стук за окном.
