– Снова Флейм? Если вы проиграли, но вы здесь, то вас отпустили?
– Не совсем. Мы бежали с поля боя.
– Как трусы? Не похоже на вас.
– Мне безгранично приятно слышать от вас столь лестные слова, однако позвольте поинтересоваться, когда вы…
– Опять вы, милорд Раял, меня утомляете! Ваша речь ужасно скучна! – Довольно быстро правитель привык, что пленник постоянно перебивает его, и понимал, что станет скучать по этому.
– …когда вы успели узнать меня достаточно хорошо, чтобы не считать трусом?
– Я знаю одного труса очень хорошо, чтобы понимать, похожи вы на него или нет.
– И кого же?
Верд замолчал. Он ковырял щепкой под ногтями, вычищая из-под них грязь, и, судя по тому, как напрягались мышцы его лица, думал. Хозяин замка не мешал и терпеливо ждал, пока лорд Флейм найдет что ответить, или, как нередко бывало, перескочит на другую тему.
– Себя.
На лице Раяла, обычно не отображающем ничего, кроме усталости, появилась гримаса удивления. Он усмехнулся:
– С нашей первой встречи вы стали поразительно самокритичным.
– Вы лишили меня девок, вина, охоты и всех, кто с удовольствием глядел мне в рот и веселил по первому слову. Вместо этого у меня были книги и целая вечность в одиночестве – ничего, кроме как размышлять, мне не оставалось. И читать, да.
– Я, безусловно, рад, что вам понравилось чтение.
– Ты сюда пришел светские беседы вести о пользе книг или поговорим наконец начистоту?
Вот и все. Вежливости Верда и его умения держать себя в руках хватило лишь на пару минут. Это было существенно больше, чем при их знакомстве, – положительная динамика не могла не радовать.
– Чего молчишь? Что там с осадой? Спас своего братца?
– Мне сложно вспомнить, когда мы перешли с вами на общение, присущее друзьям, но допустим, что это уже случилось. Мой брат, милорд Флейм…
– Флейм, Флейм, Флейм… Мы не на королевском приеме!
– …милорд Верд, Хагсон, к сожалению, скорее всего, убит вашим дядей, который командовал осадой и победил.
– Каким из двух?
– Зейиром Флеймом, милорд.
– А, этим… Жаль, что ты не убил его.
Раял, что успел за это время устроиться в кресле и взять в руки гранат и нож для его чистки, выронил все, что держал. На его лице уже второй раз проявилось удивление. Если так пойдет и дальше, этот пленник напомнит ему все эмоции, от которых он столь тщательно закрывался с самого детства.
– Прошу прощения?!
– Прощаю, – фыркнул Верд. – Я был бы рад, сообщи ты мне о смерти дяди Зейира. Его никто не любит, только отец питает к нему какие-то теплые чувства, может, из-за памяти о родителях. Мой дядя ужасно злой, мерзкий, нечестный и грубый человек. В детстве, когда меня оставляли с ним, он бил меня палкой, если я не слушался.
