– Блин! М-м-м-м…
Мне не удалось сдержать стона боли из-за потревоженной ноги. Словно очнувшись, женщина тут же перестала плакать и, ищуще посмотрев мне в глаза, негромко – возможно, из-за пересохшего горла – спросила:
– Ранен?
– Да нет… Ногу подвернул.
Мещерякова серьезно кивнула, превращаясь из беспомощной и отчаявшейся плаксы в профессионального медработника, после чего требовательно произнесла:
– Показывай.
Вспомнив о запахе портянок, я невольно засмущался:
– Может, позже? Немцы ведь могу появиться…
– Пока не появятся – их всего отделение было на бронетранспортере, какую-то шишку сопровождали на легковом авто. Черном таком, словно лакированном… На ночь встали в деревне, а утром какой-то предатель донес, что одна из семей укрывает у себя раненых красноармейцев. Вот они и пришли за нами. Но одно дело расстрелять, и совсем другое – прочесывать лес, когда жертва еще и сдачи дать может. Это ведь ты нас спас?
Взгляд Мещеряковой стал вопрошающе-требовательным, от чего я невольно смутился. И вместо того, чтобы похвалиться своим поступком, благо ведь действительно есть чем, я лишь демонстративно показал пистолет, после тут же убрав его в кобуру.
Ольга очень серьезно кивнула и сердечно произнесла – так, что у меня аж мурашки по спине побежали:
– Спасибо, Рома. Я никогда не забуду. Так, ну а теперь показывай ногу. И нечего смущаться, я как-никак медработник.
Делать нечего – приходится снимать сапог. Стараюсь сделать это как можно аккуратнее, но боль все равно простреливает ступню, и сдержать раздраженного шипения не удается. Но увидев опухшую стопу, буквально болтающуюся в суставе, я понял, что помощь медика мне была действительно очень нужна. Между тем Мещерякова внимательно осмотрела поврежденную конечность, совершенно не обращая внимания на запах, после чего сухо констатировала:
– Идти ты сам не сможешь. Ногу нельзя держать в сапоге. Сейчас я аккуратно перебинтую ее портянкой и найду тебе подходящую палку для опоры. Только с ней сможешь хоть как-то двигаться.
От слов Ольги меня бросает в холодный пот. Лесок-то на деле совсем небольшой, при желании его в легкую прочешет рота солдат. И если, с одной стороны, люди сейчас нужны на передовой, то с другой – все зависит от того, насколько важная шишка останавливалась на постой в деревне и насколько она злопамятна.
– Надо уходить при любом раскладе. Если повезет, до вечера искать не будут, но до утра отсюда стоит убраться наверняка.
Мещерякова лишь согласно кивнула, ответив, впрочем, не слишком уверенно:
