— Что вы здесь видите? — спросил Шеппард, отодвигаясь в тень.
Грегори наклонился в сторону, чтобы укрыться от слепящей лампы на столе. На стене висела картина, скрытая во мраке. Одинокий лучик освещал лишь фрагмент картины: темное пятно, окаймленное бледно-пепельной, слабо изогнутой каймой.
— Это пятно? — произнес он. — Какой-то разрез? Нет, я не могу в этом разобраться, минутку…
Изображение заинтриговало его. Он все внимательнее всматривался, прищурив глаза. По мере того как осмотр затягивался, в нем возникало ощущение беспокойства. Грегори по-прежнему не знал, что он рассматривает, но чувство тревоги возрастало.
— Это что-то как бы живое, — произнес он, невольно понижая голос. — Хотя нет… выжженное окно в развалинах?
Шеппард приблизился и заслонил собой это место.
Пятнышко света неправильной формы лежало теперь на его груди.
— Вы не можете в этом сориентироваться, потому что видите только часть целого, — сказал он. — Не так ли?
— А! Вы думаете, что эта серия исчезающих трупов — только часть, фрагмент, словом, начало огромного целого?
— Я думаю именно так.
Шеппард заходил по комнате. Грегори снова перевел взгляд на то же место на стене.
— Вполне вероятно, что это начало какой-то уголовной или политической аферы широкого масштаба, которая со временем выйдет за пределы нашей страны. Тогда то, что произойдет, должно вытекать из того, что уже было. А может быть, все произойдет иначе, и мы наблюдали лишь отвлекающий маневр или мнимую операцию тактического порядка…
Грегори почти не слушал, вглядываясь в темное, тревожившее его изображение.
— Простите, произнес он неожиданно для себя, — что там изображено, господин инспектор?
— Где? А, это!
Шеппард повернул выключатель. Свет залил комнату, это длилось две-три секунды. Потом главный инспектор погасил верхний свет, и вновь наступил полумрак. Но прежде, чем он наступил, Грегори разглядел то, что прежде было неразличимо — женское лицо, отброшенное назад по диагонали листа, глядящее одними белками глаз, и шею, на которой виднелся глубокий след от веревки. Он уже не видел деталей снимка, но, несмотря на это, его как бы с запозданием настиг ужас, запечатлевшийся на мертвом лице. Он перевел взгляд на Шеппарда, который продолжал расхаживать взад-вперед.
— Возможно, вы правы, — сказал он, — но я не знаю, это ли самое главное? Можете ли вы представить себе человека, который ночью в темном морге зубами отгрызает полотняную занавеску?
— А вы на это не способны?
