Они прощались, а позже погружались в зловещее молчание. И бледные призраки, населяющие огромные стеклянные города, непомерные коридоры и атриумы этого странного царства, тоже прощались, низко кланялись, когда она проходила мимо, и закрывали себе лицо в знак траура.
Печаль завладела и Плавтиной, и сердце ее сжалось. Она бы хотела обнять Скию и утешить ее простым теплом собственного тела. Она хотела бы, чтобы Ския поведала ей о своей долгой и странной жизни. Но это было невозможно. Она чувствовала, что уже слишком поздно.
Теперь Плавтина начинала понимать, каково это – полная изоляция, которую сама она познает, оставшись единственной представительницей странного вида, необычной помесью человека и автомата. Она больше не могла сдерживаться, и по щеке ее покатилась единственная горькая слеза.
Ския обернулась к ней, будто ведомая шестым чувством и все с тем же отстраненным выражением лица провела пальцем – столь же шершавым, сколь иллюзорным – по щеке младшей.
– Не плачьте обо мне, барышня. Я влачила свое странное существование гораздо дольше, чем мне было изначально отмерено.
Она заговорила в первый раз за несколько часов. Плавтина изо всех сил закивала головой, не в состоянии ответить из-за комка, застрявшего в горле.
– Я должна вас оставить. Каждая часть моего тела вопиет об отдыхе.
Осознавала ли Плавтина до этой минуты возможность смерти? Разумеется, не в то время, когда она была простым автоматом с неограниченной продолжительностью жизни. Даже и сейчас – верила ли она на самом деле, что существует конец, пресекающий все вероятности? Плавтина мысленно покачала головой. Это была идея, о которой она не могла думать – по крайней мере, не сейчас, – но которая, она точно знала, будет теперь преследовать ее.
Будто не сознавая эффекта, который произвели ее слова, старуха продолжила:
– Теперь я сделаю вам подарок, если вы пройдете со мной еще немного.
Они уже какое-то время шли по широкому коридору со стенами, увитых яркими вьющимися растениями с упрямыми бутонами. В конце коридора появились очертания двери; в мгновение ока эта дверь открылась. Все это время они поднимались, с удивлением поняла Плавтина, и теперь вышли на открытый воздух.
И не просто открытый воздух. Что-то вроде пористой мембраны, полупрозрачной и почти неощутимой, когда они через нее проходили, отделяла новую зону от остального Корабля, не давая двум непохожим атмосферам перемешаться.
Плавтине хватило нескольких шагов вперед, чтобы ощутить запах старой красной планеты, холодной, насыщенной силикатами, кварцем и углекислым газом.
