– Не-е-е-т! – Отчаянный девичий крик прозвучал где-то в десяти шагах от меня. – Афанасий! Милый!
Я привстал на локтях и увидел бегущую в мою сторону молоденькую девушку. Она была одета в тонкую ночную рубаху, будто только что вылезла из кровати. Она совершенно не замечала мороза. Со слезами на щеках девушка упала голыми коленями в снег, перевернула мёртвое тело главаря разбойников, с горестным воплем упала ему на грудь и зарыдала, содрогаясь всем телом.
Мне было её жаль. Не верилось, что кто-то может полюбить такую скотину как Афанасий. В том, что Рыжий мерзавец никого не любил, я был уверен. Я с трудом поднялся, отряхнулся от снега, мне здорово отбило спину при падении. Я осмотрелся, молодой охранник уже оказывал слуге первую помощь. Тот слабо, но шевелился, хорошо что он был в шлеме, а иначе ему б не пережить того удара дубинкой по голове. Василий стоял с заряженным арбалетом в руках. Похоже, он не успел его зарядить и разрядить во время боя. Сержант держался за бок. Я направился к нему:
– Что у тебя? – Я высматривал кровь на его доспехе.
– Всё в порядке, дверью приложило! Синяк будет, а так в полном порядке!
Я осмотрел сержанта, действительно кровь на доспехе была не его. Внезапно он схватил меня двумя руками и потянул вниз, над головой с гудением, рассекая воздух и вращаясь в полёте, пролетел нож. Тут же со звоном тренькнула тетива, послышался всхлип, я повернулся, чтобы увидеть, как девица с расплывающимся огромным пятном крови заваливается на землю. Ненависть в её глазах блеснула в последний раз, её глаза остекленели, и она упала лицом вниз.
– Стокгольмский синдром! – Убитым голосом произнёс Василий.
Очевидно, смерть этой малолетней особы подкосила его.
– Не удивлюсь, если это та самая дочка хозяина таверны! – Доверительно сообщил мне сержант.
Я с благодарностью похлопал его по плечу, ведь только что он спас мне жизнь. Мы поднялись с холодной земли, попутно отряхиваясь от снега. Когда я повернулся к колодцу, мой товарищ всё ещё стоял над трупом девушки.
Я подошёл к нему и спросил:
– Вася, ты в порядке?
Мой товарищ не ответил, его лицо мрачнело с каждой секундой, а затем он повернулся и отправился к телеге, на которой мы приехали, влез в неё, накрылся покрывалом и просидел там со стеклянным опустошённым взглядом до самого возвращения назад в таверну.
Он снова был тем самым парнем, которого я знал. Чувствительный, слегка чудаковатый, но гуманный человек из моего цивилизованного прошлого. Приятно было сознавать, что, несмотря на все события, случившиеся с Василием, он в глубине души остался таким же, как и раньше.
