С интересом проследил, как огромный хищник вначале медленно летел по кривой, как огромный воздушный шар, а затем, когда действие моего навыка истекло, и его вес вернулся к норме, ухнул вниз со страшной силой и секунд через десять врезался головой в каменистую осыпь. С почти километровой высоты он казался уже не очень большим, так, обычная ящерка! Выскочило уведомление:
Вами убит каменный змей 210 уровня! Получен опыт 9700 единиц.
Удовлетворенно улыбнувшись, последовал дальше вслед за путеводным шариком.
Тропа так и продолжала спускаться вниз, развеивая мои опасения по поводу того, что меня собираются пытать холодом. Теперь я уже и вспомнил, что умирать от холода не так-то и страшно – на определенной стадии, когда больше бороться не может, организм имитирует тепло, под ощущение которого человек и замерзает насмерть. Так что да, это не вариант для пыток.
Через полкилометра очередной поворот привел меня к неожиданному спецэффекту – тропа, идущая по по-прежнему отвесному склону, привела меня к какой-то черной кляксе, оккупировавшей ее середину. Клякса была диаметром на полметра шире тропы, надёжно перекрывая ее, и мой путеводный шарик упёрся прямо перед ее серединой, недвусмысленно намекая мне, что обходить ее нельзя. Рассмотрев странный феномен получше, я решил, что лучше назвать его не кляксой, а черной дырой. Лучи солнца, попадая на ее поверхность, не отражались, как было бы, если бы это была обычная черная поверхность, нет, они просто пропадали в ней. И никакой ряби, которая всегда идёт по поверхности порталов, какого бы цвета они не были, тут тоже не было.
Да уж… в черную дыру соваться боязно. Не оказаться бы в какой-нибудь заднице… Но разве у меня есть варианты? Сойти с дистанции и сдаться? Три раза «ха»!
Сосредоточившись, я на всякий случай обнажил меч, и шагнул внутрь. И пропал внутри не хуже тех же самых солнечных лучей.
Я партизан… давно уже, с тех пор, как имперские войска захватили нашу республику. Мы долго сопротивлялись оккупации, но, когда регулярные войска были разбиты, и ключевые города захвачены, осталось только жалить врага, нападая из лесов и болот, в которых затаились наши последние силы. Были мы тут сборной солянкой – остатки регулярных войск в обрывках мундиров, успевшие сбежать вместе с детьми из городов чиновники, которым при империи светили показательные казни на площадях, просто патриоты, как горожане, так и крестьяне, возмущенные нападением на нашу независимую страну. Я был профессором университета, преподавал математику, и ушел в партизаны вместе с группой студентов. Ушли мы одними из последних, потому что перед этим имели иллюзии, что сможем сражаться с оккупантами в роли городского подполья. Мы же не знали, что в оккупированных городах новой властью будут установлены магические артефакты, потихоньку, но неумолимо внушающие горожанам мысли о том, что быть частью империи для нашей республики – намного лучшая доля.
