В холл вернулся Капитан. Он выглядел расстроенным.
— Теперь вы понимаете, почему отсюда никого не выпускают? — спросил он. — Если этот яд распространится…
Я тяжело вздохнул.
Господи, это конец.
Это конец всего.
Я снял запотевшие очки, стал теребить их в руках.
— Через две недели, — продолжил Катасонов, — вы начнете замечать перемены в себе. Сначала психические. Будете хуже соображать, вам будут сниться кошмары, иногда будут приходить в голову бредовые мысли. Еще через неделю увидите явные физические перемены. Наросты на голове и на руках. Увеличение массы тела. Вы будете превращаться постепенно. Примерно через 30 дней перемены станут еще заметнее. Обычно начинают расти рога… Или хвост. Ноги тоже… Вы станете ниже ростом.
Он вздохнул.
— Хватит, — сказал я.
— Важно знать одно: через 30–40 дней это будете уже не вы. Вы полностью потеряете контроль над собой. Вы сойдете с ума. Ваше сознание в нынешнем виде умрет, но физически вы еще будете более-менее похожи на человека. Вы будете превращаться дальше, уже не осознавая это. Полный цикл превращения занимает обычно два месяца. Через два месяца вы будете как…
— Я понял. Я сказал, хватит.
Катасонов посмотрел на меня с жалостью и недоумением.
— У вас укол на руке. Значит, не укусили?
Я криво ухмыльнулся.
— Это не я. Это полковник. Я убил его человека. Видимо, он решил так наказать меня.
Катасонов поморщился, сунул руки в карманы халата.
— Это не первый раз, — сказал он.
Я стал ходить кругами по холлу, пытаясь осознать происходящее. Мысли нелепо толкались в голове, одна бредовее другой, я пытался придумать, что делать, ведь должен же быть выход, хоть какой-то выход из всего этого.
Может быть, все это плохой сон?
Нет.
Я сел на пол, закрыл руками лицо и разрыдался.
— Что мне делать? Что мне делать? Что делать… — повторял я сквозь рыдания, покачиваясь из стороны в сторону.
Капитан и Катасонов молчали.
К горлу снова подступила тошнота.
Мне хотелось умереть. Прямо сейчас. Просто взять и умереть. Я поднял глаза на Капитана и сказал:
— Пристрелите меня.
Капитан покачал головой. Я не выдержал и сорвался.
— Почему? Почему?! — я почти кричал. — Вы пристрелили Юферса, а меня? Я ведь тоже стану… как он! Какая разница, сейчас или потом? Или дайте мне пистолет, я сам.
— Слушайте… — замялся Капитан. — Я уж, конечно, прошу прощения…
Он говорил медленно, долго подбирая слова, поглядывая то на меня, то на Катасонова, то глядя куда-то перед собой, и нерешительно ходил короткими шагами из стороны в сторону.
