«Ночь — это время, когда страхи достигают пределов своего могущества, а могилы разевают свой приветственный зев».
Нелькенталь, «Зов Ворона»
Деревня Харгендорф
Нордланд
Ночь Немощи, имперский год 2391
Виктория послала Дитфрида за повитухой из Шлагугеля. Гунда Шнасс успешно произвела на свет всех троих своих сыновей, и у Виктории не было никого другого для четвертого. Несмотря на то, что она была бывшей последовательницей Шаллии, Гунда совершала свои подношения Богу-Королю на скале Демпстера. Храм был ближе, и, по словам Дитфрида, которого также принимала она, времени оставалось совсем немного. Гунда даже не знала, что Виктория ждет ребенка. Это казалось странным после трагедии, которая постигла Харгендорф. Было так много работы по восстановлению и управлению уловом в одиночку, что еще один, неожиданный, ребёнок стал для Гунды дополнительным бременем. Попросив у Зигмара благословения на свою работу и сильных сыновей для его Империи, повитуха отправилась в Харгендорф, а Дитфрид Ротшильд печально шел позади. Она попыталась вытянуть из мальчика хоть какую-то беседу во время их путешествия, но он не поддавался на уговоры. Он превратился в серьезного ребенка с суровым лицом, отягощенного своими мыслями. Повитуха ничего другого и не ожидала от малыша: его схватили за пятку и окунули в трагедию головой вперед. Он видел такие вещи, которые никто не должен видеть.
За последние несколько месяцев у Гунды не было никаких причин посещать рыбацкую деревню. Нападение мародеров было быстрым и жестоким. Лачуги и лодки были преданы огню, а мужчины, женщины и дети — мечу. Гунда ковыляла через покрытые пеплом развалины, повсюду виднелись следы резни и разрушения: в сожженных бревнах, в пятнах застарелой крови на булыжниках, в отсутствии сплетен и детского смеха в воздухе.
Она нашла лачугу Ротшильдов на краю пляжа, откуда ушла четыре года назад после того, как принесла в мир ангельское лицо Отто. Его было легко найти. Это было одно из немногих уцелевших зданий. Ротшильдам повезло в ту ужасную ночь. Роальд затащил Викторию и детей в свою лодку, и семья укрывалась в истерзанной штормом бухте, пока деревня горела на берегу. Мало кому еще так повезло. Другие, кто выжил, ушли, оставив зверства в Харгендорфе позади — хотя сама Гунда, пережившая мириады жизненных невзгод, знала, что можно дойти до другого конца Империи и никогда полностью не избавиться от тьмы своего прошлого. Оно приходило с каждым закрытием век, чтобы заставить пережить себя заново.
