Женщинам отец семейства отдал распоряжение остаться на берегу и собирать хворост для костра.
Каждый отправился выполнять порученное.
Глава семьи был высокий, широкоплечий мужчина, с продолговатым лицом, украшенным кустистыми бровями, и несколько выдающимся вперед подбородком. Седеющие волосы его были прихвачены, по тогдашнему обычаю, красноватой ивняковой лозой; взгляд светился ласковым теплом. Сердце этого человека, свыкшееся с добром и злом, было открытым и не сжималось от мысли, что в один прекрасный день оно остановится: он верил, что душа бессмертна, что человек живет после смерти на небесах так же, как он жил на земле при жизни.
Мужчина поправил топор у пояса, взял из лодки трещотку и пошел медленным шагом, словно хотел измерить расстояние от лодки до лощины.
Он был молчун — из тех, о ком говорят, что они встают и ложатся в промежутке между двумя словами: сегодня начал разговор, завтра его продолжит.
Это можно понять: дитя природы, выросшее среди лесов и гор, среди чутких ланей, в краю, где травы пахнут медом, а деревья — смолой, он был склонен к созерцанию и порой окрашивал свои раздумья в поэтические тона.
Отправляясь за дичью, он, чтобы как-то заглушить голод, всегда размышлял о чем-нибудь: о волнениях в покоренной римлянами Дакии, о свирепости и хитрости бастарнов, которые доили кобыл, как доят овец, или вслушивался в тревожный крик журавлей над долиной реки.
И в этот день скиталец думал о судьбе своей родной земли. Воображение его рисовало заброшенные поля, разрушенные очаги, покинутые алтари, глиняные сосуды, когда-то любовно украшенные гончарами, а ныне раздавленные колесами кибиток. Он вспоминал берега рек и речушек, зеленые долины, горные перевалы…
Он пришел с другого края земли, раскинувшейся под древним как мир небом до самой линии горизонта, куда доходили отары местных пастухов. Линия так и называлась — «хотар», то есть граница, до которой доходят отары.
Он пришел с надеждой обрести здесь покой, безопасность, а также узнать порядки и обычаи земли, на которой — он думал — жили люди достойные, умевшие радоваться труду и красоте.
Под берегом едва виднелась заброшенная дорога, со следами овец и других мелких животных. У входа в лощину петляла тропинка среди зарослей риборасты. Так называл он на своем языке лопух: ри-бо-ра-ста! Тропинка пропадала среди ив.
«Отчего ты так бесприютен и заброшен, старый Тирас? — спрашивал скиталец. — А ведь и на твоих берегах когда-то кипела жизнь». Видно, и здесь побывали кочевники. Они все шли и шли на запад. Жадные и жестокие их вожди гнались за самим солнцем, готовые заковать и его в цепи, чтобы только им светило…
