— Скажите, господин хороший, почему здесь столько висельников повешано? Какое же это злодейство они могли учинить? Я чуть не весь свет прошел, а этакого никогда не видывал!
— Очень даже просто, господин солдат, был у нашего короля перстень, а в том перстне камень, и как повернет король перстень камнем к себе, так целый свет видит, а ежели от себя повернет, тогда свет его видит. Этот перстень на днях пропал, куда делся, никто не знает, вот король и повестил на весь свет, ежели кто скажет, где его перстень, того он важным господином сделает, ровно бы королем, только поменьше, но ежели точно сказать не может, пусть лучше вовсе не берется, потому как, ежели неправильно скажет, повесит его король. Это все гадальщики были, да ни один правильно угадать не смог, вот их и вздернули без всяких разговоров.
Шмелю больше ничего знать не надо. Говорит он корчмарю:
— Я тоже гадальщик, предоставьте меня к его королевскому величеству!
Бедный Мохнач знай дергает его сзади:
— Тебя, — говорит, — тоже повесят!
Куда там, еще упорней свое твердит, я, мол, тоже гадальщик!
Корчмарь мигом верхового послал весть королю подать, какие люди у него в корчме объявились. Король, как про то узнал, мигом отправил к корчмарю карету четвернею. Шмель сел в карету, а корчмарю наказал, покуда он не воротится, чтобы Мохначу все давать, что ни спросит. Не оплошал Мохнач, полный день все только ел да пил, в охотку ль, через силу ли. А все ж сверлит в голове, что, дескать, со Шмелем станется? Они, конечно, уж и свыклись друг с дружкою, но главное, у Мохнача гроша ломаного за душою не было, а долгов — куча. Решил он про себя, как завидит, что везут Шмеля, тут же давай Бог ноги! Но покамест Мохнач так умом раскидывал, у Шмеля тоже дело шло нехудо.
Взошел Шмель в королевский дворец, все низко кланяются, почтенье оказывают. Отвели ему особый покой, заперся Шмель. Как один остался, вынул календарь, что в корчме стянул, раскрыл книжку. Читать-то он не мог, вот и принялся пальцем тыкать то в белую бумагу, то в черные буквы, то в красные завитушки, тычет и приговаривает:
— Вот белый, вот черный, вот красный. Вот белый, вот черный, вот красный.
Наружи все подслушать старались, что гадальщик говорит, да разобрать толком не могли. Трое королевских слуг, которые перстень украли, они больше всех и уши настораживали, по тоже без толку. У них, у троих такие были прозвания, что одного Белым прозывали, другого Черным, третьего Красным.
