Когда комбат уехал, ефрейтор Бергеман подошел к Якобу и спросил:
— А почему ты сказал комбату, что у нас хорошее настроение, и умолчал о панике, в которую я чуть было не ударился?
«Да потому, — мысленно отвечал ему Якоб, — что я хочу перетянуть тебя на свою сторону, а унижать тебя я вовсе не намерен». Улыбнувшись, он ответил ефрейтору:
— А стоило ему сказать об этом?
— Пожалуй, не стоило, только…
— Что тебя еще беспокоит?
— Мне как-то неудобно перед вами…
— Не расстраивайся, такое поначалу со многими случается.
— Слабое утешение.
— Но верное. Как-нибудь поговорим об этом подробнее.
— А как же мне быть с другими? — спросил Бергеман.
— Ты имеешь в виду Штриглера и Петцинга?
— Да.
— Не волнуйся, ни тот, ни другой не станет над тобой смеяться и, разумеется, никому ни словом не проболтается, — успокоил его Якоб.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно.
— Это почему же?
— А они мне сами обещали.
— И что ты за парень… — задумчиво проговорил Бергеман.
— Здесь я тебе не парень, а командир танка.
— Нет, ты для меня парень.
— Ну, пусть будет так, — согласился Якоб, а затем спросил: — Так как ты ответишь на сделанное мною ранее предложение?
— С сегодняшнего дня можешь на меня полностью положиться, — ответил Бергеман. — И модель я с вами буду делать тоже…
«Вот и третий член экипажа отвоеван, так сказать, для коллектива, — думал Тесен. — Трое из четверых. Теперь очередь за Петцингом».
Но невозмутимый и непробиваемый Петцинг никак не желал «прибиваться» к коллективу.
Однако на сей раз Якоб, не будучи уверен в собственном успехе, обратился за помощью к своему взводному, лейтенанту Телю.
— А я, собственно, ждал, что вы ко мне придете. Меня ваш экипаж очень интересует, в том числе и Петцинг. — Лейтенант повертел в руках линейку, положил ее на лист бумаги. — Что вы вообще можете сказать о Петцинге?
— Не так уж много, и не очень радостное. Порой я вообще не понимаю, как в нашем обществе могут быть такие люди.
— Не вините его за те поступки, которые он совершил полтора года назад.
— За прошлое я его не виню, однако вся беда заключается в том, что он почти ни в чем не изменился.
— Ну, не скажите. — Лейтенант засмеялся и погладил рукой подбородок.
Как только лейтенант убрал руку с листа бумаги, Якоб невольно заметил, что это рапорт об отпуске, написанный рукой Петцинга.
«И у этого человека хватило нахальства подать рапорт об отпуске за несколько недель до начала крупных учений…» — с раздражением подумал Якоб.
В этот момент рука офицера снова легла на рапорт.
