— Не надо, прошу вас! — закричала Саша. — Папа согласился на все ваши условия. Не мучайте нас больше. Я беременная!
Если она надеялась разжалобить бандитов, то просчиталась. Тот, который держал девушку за волосы, встряхнул ее и загоготал:
— А я гинеколог. Пошли на медосмотр.
— Не-е-ет!
Мать, рыдая, поползла по полу к бандиту, протягивая руки, чтобы схватить его за ноги. Он пнул женщину и наступил ботинком ей на пальцы.
— Нет! Нет! — выкрикивала она. — Оставьте девочку! Меня берите, меня! Делайте со мной что хотите!
— Ишь, размечталась, мочалка старая. Кому ты нах сдалась?
Сашу разложили на диване и порвали на ней нарядное платье, надетое по случаю праздника.
— Сейчас ты у нас Снегуркой будешь. Не брыкайся, курва!
Игорь Петрович нашел в себе силы выпрямиться во весь рост.
— Или вы ее отпустите, или ничего не получите, — прошамкал он разбитым ртом.
— Уверен, фраер? А если так?
Налетчик быстрым движением приставил пистолет к голому животу рыдающей Саши.
— Хоть всех убейте, твари, — сказал Игорь Петрович.
Было в его голосе что-то такое, что заставило бандитов отступиться. Они оставили Сашу, которая торопливо сгребла свои вещички в охапку, чтобы прикрыться ими.
— Завтра автостоянки на нашего комерса перепишешь, — сказал главный налетчик Игорю Петровичу. — Я данные сброшу. Три дня сроку на сбор башлей.
— Неделя, — возразил он.
— Три дня. И двойной тариф за борзость. — Чтобы придать вес своим словам, бандит ловко схватил Сашу за сережку в ухе. — Если ты против, то только заикнись. Я ей ухо порву.
Игорь Петрович молчал. Вид его был страшен. Он мелко дрожал, как будто сквозь него пропускали высокое напряжение. Бандит слегка сбавил обороты.
— За три дня управишься? — поинтересовался он.
— Пять.
— Ладно, живите.
Бандит подошел к столу, плеснул себе коньяку. Понюхал. Поднял рюмку, произнеся:
— Ну, с праздничком, хозяева. Можете продолжать.
Он выпил и сделал знак сообщникам уходить. Топая тяжелыми ботинками, они вышли. Дверь захлопнулась. Это послужило сигналом для того, чтобы женщины завыли во весь голос, больше уже не сдерживаясь.
— Хватит! — оборвал их Игорь Петрович, осторожно утирая лицо льняной салфеткой. — Голосите, как по покойнику. Я живой пока.
— Лучше бы ты умер! — завизжала Саша. — Все из-за тебя, из-за тебя!
— Дом этот тоже из-за меня, между прочим.
— Да пошел ты со своим домом! Ни минуты здесь больше не останусь.
Встряхивая обвисшими ягодицами, Саша устремилась по лестнице наверх, в свою комнату. Дарья Геннадьевна перестала плакать и, размазывая тушь по щекам, жалобно произнесла:
