— А ты?
— Я на велике.
— И я на велике. Костяной Ноге он все равно ни к чему.
Тео вздохнул: сестра была из тех, кому проще дать. Пришлось ковыряться, настраивая ей седло, а время уже поджимало. Они выехали со двора, всколыхнув сырой стоячий воздух, и комья грязи полетели из-под колес в сторону их фабричного квартала. Навстречу теперь неслись беленые штакетники частных домов. Через пару километров дорога становилась почти проселочной и начинала спускаться в заболоченную долину с пустырями на другой стороне. Ветер засвистел в ушах, и Тео, смаргивая слезы, увидел, что сестра идет на обгон. Впереди им преграждала путь лужа, длинная и коварная, как мираж. Тео крикнул сестре, чтобы притормозила, но вместо этого она сильней налегла на педали, вонзилась в воду и раскинула в стороны тощие ноги в голубых джинсах, чтобы не забрызгаться. Сам он не сообразил, что так можно, и только выругался, смачно и весело, когда его обдало волной.
Здание клуба было неказистым — Тео стало даже чуть стыдно перед сестрой за его убогий вид. С другой стороны, все когда-то начинали, и многим приходилось играть в клоповниках похуже этого. Зал там был вполне неплохим, а вдобавок клуб стоял на склоне и имел огромный подвал, где можно было выпрямиться во весь рост. Практичность этого места успели уже оценить все участники группы — каждый по-своему.
Тео отомкнул висячий замок на подвальной двери и затащил чумазые велики. Сестра потянулась было заглянуть внутрь, но он оттеснил ее плечом.
В зале уже собрался весь состав. Ланс, извиваясь и блестя новенькой кожей, как черная мамба, хлопал струнами на басу; остальные уселись в кружок и болтали. На Тину они глянули вскользь и повели себя на удивление по-джентльменски — то есть приняли негласное решение ее игнорировать. Тео подумал, что, наверное, это даже хорошо, что сестра не похожа на своих ровесниц. Будь у нее хоть одна из приманок, на которые делали стойку все окрестные кобели, — водопад белокурых волос, полускрывший высокую грудь, привычка носить в любую погоду обрезанные по самое не могу джинсовые шорты, вот это всё — он бы чувствовал себя теперь неуютно. Но Тина, до сих пор картавившая и вечно одетая в одни и те же линялые штаны и полосатый свитер, не была похожа на девочку-подростка. А после того, как она со скандалом отстригла свою длиннющую косу — просто пришла и села в кресло парикмахерской, зажав деньги в кулачке — всё встало на свои места. Теперь посторонние замечали в ней только острые, приметливые глаза под темной челкой: глаза умного мальчишки.
