Ну, не понимают бабки. Развоевались!
Скакали кикиморы, скакали, а потом растаяли будто.
Подденет бабка кикимору метлой — нету кикиморы, а на метле будто сухой листок налип — и несет его под гору.
Другую шлепнет, батюшки-светы — лягушка из-под метлы отлетит и пошла под гору скакать, да быстро так! В глазах рябит.
А то змейка вокруг метлы обовьется — бабка со страху и метлу бросит.
— Ой, батюшки-светы! — крестятся бабки, метлы кинут, да ну под гору ко святой воде бежать от такого-то наважденья.
А всюду по горе вроде змеиного шипенье: это кикиморы сквозь землю утягиваются — спасаются.
Одна Марфутка перед Федорой Святогоровной все скачет и скачет, юбку свою чумазую ей под нос сует, верещит что-то про награду, а толком ничего сказать не может! Перепугалась.
Не понимают бабки никак! Сильно рассердились! А уж когда забор под Марфуткой повалился, так закричали — просто жуть! Все разом ее ловить кинулись.
Чего сердиться-то? Как будто другой поставить трудно. И на что им заборы? Все равно через них бабки не прыгают — не видали ни разу кикиморы.
Тут уж Марфутка, делать нечего, за спину им заскочила, да и нырнула в бочку с дождевой водой.
Сшиблись старушки, глядь — нету кикиморы! Утекла! Растаяла! Под забором ее нет, на крыше нет! За поленницей не прячется! Куда подевалась?!
Оглянулись кругом — чисто ураган прошел. Ой, беда-то какая! Все повалено, порушено. Заохали, запричитали.
Да не видят, что в бочке будто маленький вулканчик бурлит. Это Марфутка сидит-сердится, пузыри пускает. А сама дрожит от страха: вдруг они в бочке метлой пошарят, достанут! И так ей обидно: умела бы — заплакала бы. Что ж это люди? Не любят кикиморок хороших, кикиморок пригожих?!
Сидела-сидела в бочке, а вокруг все ходят и ходят. Ворчат и ворчат. Моют и моют.
«Сами-то моют, а нам так не дают», — горько раздумывала Марфутка. Сидела-сидела в бочке, бурлила-бурлила, да потихоньку и заснула. Со страху-то спится.
День проспала и ночь. К утру проснулась, вытянула голову из бочки — огляделась: нет никого, и помчалась вприпрыжку домой.
Это только зимой кикиморы в самом большом омуте спят. Собьются в кучу, руки-ноги сплетут и сделаются в ледяной воде как стеклянные. Притронешься — зазвенят! А летом — каждая в своей ямке на перине подводной из водорослей, хоть и недалеко друг от друга, кучно, но все же у каждой — свое местечко.
Проснулись к ночи сестренки, глядь — Марфутки-то нет! Захихикали сперва: верно, Марфутка со страху в каком-нибудь колодце сидит, а то и до Вятки добежала. А домой боится идти. Найдем — вот смеху будет. И начали искать — улицу обежали, во все колодцы поныряли — нету Марфутки! И все следы метлами переметены — не найти по следам! У Вятки дно километров на пять обшарили! Нету! Зареветь впору!
