В одном из документов, захваченном у врага, сообщалось, что около 60 процентов немецких летчиков, совершивших вынужденные прыжки с парашютами во время боевых действий, получили серьезные травмы или погибли.
Когда осенью 1947 года я вошел в состав группы подполковника В. Г. Романюка, на вооружение нашей армии как раз стали поступать скоростные реактивные самолеты. В связи с этим появились новые средства спасения экипажей. Испытатели должны были проверить их надежность, помочь конструкторам устранить недочеты, составить инструкции пользования спасательными средствами и приборами при высоких скоростях и на большой высоте. Вот эту технику и предстояло испытывать нашей группе.
Коллектив, в который я попал, состоял из опытных специалистов: В. Г. Романюка, А. И. Колоскова, Н. Я. Гладкова, П. Ф. Ищенко и других. Все они имели большой опыт в испытании парашютов и впоследствии щедро делились им со мной. Обстановка в группе была творческая, взаимоотношения дружеские, благожелательные. Поэтому быстро шло мое становление как испытателя. Особенно много помогал мне Василий Григорьевич Романюк, который постоянно держал меня в поле зрения. Около двадцати лет проработали мы вместе. Нас и сейчас связывает большая дружба, дружба ученика и учителя. В настоящее время Василий Григорьевич на заслуженном отдыхе, но не ушел от дел парашютных. Часто выступает с лекциями, докладами, участвует в качестве судьи в различных соревнованиях по парашютному спорту.
Василий Григорьевич Романюк вызвал меня к себе и предложил первое серьезное испытание нового тренировочного парашюта — с треугольным куполом.
Позади необходимая подготовка к прыжку. И вот я в воздухе на самолете Ил-12. Высота тысяча триста метров. В раскрытую дверь пассажирской кабины хорошо виден аэродром и большое поле, куда приземлялись парашютисты.
Прозвучал звонок — сигнал к прыжку. Я подошел к обрезу двери и по команде «Пошел!» покинул машину. После нескольких секунд свободного падения выдернул кольцо. Купол парашюта раскрылся без задержки. Осмотрел его. Повреждений не было. Приготовился к встрече с землей.
Так началась моя работа испытателя…
Хронометражист на земле тем временем записывал в журнале против номера парашюта и моей фамилии время свободного падения, раскрытия парашюта, снижения, скольжения, скорость приземления. За первым испытательным прыжком с новым парашютом последовал второй, третий, четвертый… Ведь практика показывает, что каждая новая конструкция, как бы тщательно она ни была проверена на земле, окончательно показывает себя только в воздухе. Только испытатель может сделать заключение, годен ли к эксплуатации данный парашют.
