— Ты правда думаешь, что они обрадуются?
Сашка сглотнула. Вспомнила, с каким диким ужасом смотрела на нее Александра Конева. Она, Сашка, и для своей постаревшей мамы, и для неведомой дочери — ходячий кошмар…
— Что значит — «биологически»? — он заговорил тоном доброго, но утомленного ментора. — Ты, что ли, обезьянка? Ты информационный объект, Саша. Грамматически эти люди к тебе не имеют отношения.
— Тогда непонятно, — прошептала Сашка, — кого вы собираетесь убивать, если я стану плохо учиться?
— А ты осмелела, — пробормотал он и ухмыльнулся, и от этой ухмылки у Сашки онемели щеки.
х х х
В аэропорту, стоя в туалете перед зеркалом, она потратила несколько минут, всматриваясь в свое лицо, мысленно сравнивая его с лицом погибшей Александры Коневой. Надо же было догадаться — так рано выскочить замуж, да еще и за Ваньку… То-то, наверное, завидовали одноклассницы…
«Рейс через полтора часа, — сказал, провожая ее, Фарит Коженников. — Тебе придется очень быстро бегать по коридорам, не опоздай».
Она спешила. Она бежала, но зеркала притягивали, хватали, лепили к стеклу, будто комочками жвачки. Сашка останавливалась у всякой отражающей поверхности и всматривалась в себя, пытаясь заново познакомиться. Протянуть мостик между собой-прежней и собой-теперь. Спохватившись, снова бежала: до вылета оставались считаные минуты.
Зеркала не желали ей помогать. Всякий раз Сашка отражалась по-новому, то бледная и больная доходяга, то вполне румяная и уверенная в себе двадцатилетняя особа. В свое время преподаватели уверяли, что после экзамена на третьем курсе она окончательно перестанет быть человеком, и Сашка ждала этой минуты, как освобождения: все человеческое, что еще оставалось в ней после первых лет учебы, мешало и ставило границы, держало, как прикованная к щиколотке гиря. Теперь она все яснее понимала, что провал на экзамене загнал ее обратно в человеческую оболочку, и это было так же невероятно, как если бы фарш в мясорубке потек в обратном направлении и превратился в цельный, жесткий кусок мяса.
Проходя мимо телефона-автомата, она замедлила шаг. Прямо-таки увидела воочию, как берет трубку и набирает знакомый с детства номер, а на том конце провода — шок и горе. И что сказать? «Мама, это я… Нет, авария была. Нет, я не вру. Это правда я, ты узнаешь мой голос?!»
Ни в коем случае. Только не сейчас. Потом Сашка обязательно что-нибудь придумает.
«Мой телефон остался прежним, — сказал Коженников. — Надо будет, позвони. Но постарайся не доводить до дисциплинарных взысканий. Договаривайся с педагогами».
