Фыркнули и заржали лошади, заскрипело по снежному насту дерево, покачиваясь, покатилась в окне кареты встречная неяркая красота северного края. А сердце колотилось все стремительнее, все яростнее, и Иван вдруг подумал совсем некстати и не о том, чего ждали его сердце и душа: "Не забыть бы сразу же Куриле с Маркелом гостинцы занести!"
Не засиделся Иван Мягков в привычных отцовских вотчинах. Якову терзания сердечные братца - что? Для одуревшего от жарких ночных баталий Раилова супруга его законная Варвара Леопольдовна Аксакова-Мимель-бах светом в окне была, прочих он не замечал даже. А Ивана Мягкова даже волчья охота с флажками, гончими, Владычица морей зазывно трубящими охотничьими рожками да обязательной янтарной рябиновкой, подаваемой прямо на крови, над добытым зверем, значит, не развлекла и душевных волнений не доставила.
Маменька Рахиль Давыдовна сердцем своим почуяла недоброе и по простоте своей душевной раздумывать особо не стала - вечером же после охоты послала в комнату старшего сына молодую да пригожую дворовую девку - посветить. Иван у нее хмуро свечу отнял и недоумевающую девку Наталью, которой этот мужественный государев капитан из хозяйских сынов очень даже нравился, за дверь выставил, а сам с полчаса ухал отчаянно да в белой исподней рубахе угрожающие стойки принимал, руками и ногами резво размахивал - следовал невиданной в Туле и ее окрестностях восточной борьбе под названием "самураке".
Маменька поутру пыталась с Иваном откровенные разговоры вести, но он накануне с батюшкой достаточно наговорился.
- Что вы, маменька, торопитесь? - спросил он.
Нешто вам Якова счастия мало? Придет время, и оженюсь, успеете внуками порадоваться!
- Вы же мне одинаково милы, разлюбезный сыночек, - запричитала Рахиль Давыдовна, которую в доме никто иначе как Раисой Давыдовной не называл. - Вот увижу ваше семейное счастье - тогда и помирать можно будет в душевном спокойствии. Никак тебе никто не глянется, сынок?
Откровенничать с маменькой было еще даже опаснее,чем с отцом. Кто ее знает, какой фортель Раиса Давыдовна выкинуть может, дабы счастия для сына, в том понимании, каковым она это счастие видела, добиться?
- Ах, матушка! - неохотно сказал Иван. - Не чувствую в себе той силы и терпения, чтобы готовым быть семейным очагом и детьми обзаводиться. Да и кондиций к женитьбе не вижу!
Не в пронос будет сказано, тут Иван Мягков и не лукавил даже. Объяви он о предмете своих воздыханий, мнится, родители тому не рады были бы и, даже напротив, зело опечалены сыновнею неразборчивостью.
