— Шалишь! Без прямого попадания меня здесь никакая сила не возьмет, — сказал он и плотнее прижался к земле, ожидая окончания канонады.
Осматривая местность и слушая недалекий грохот боя, он вспомнил переправу, вспомнил жену, маленькую дочку. Они провожали его до станции, до вагона. Тяжелое было расставание, он просил их не плакать, и они не плакали… Но только тронулся поезд — дали волю слезам и стали какими-то маленькими, беспомощными. Такими они теперь часто представлялись ему. «Как они там? Наготовили ли на зиму топлива? Не обижают ли дочку ребятишки?» Все эти вопросы тревожили его. Однако больше всего тревожило и пугало то, что каждый день гитлеровцы, хотя и с большими потерями, теснят защитников Сталинграда к Волге.
«В чем дело? Плохо воюют наши бойцы и командиры? Нет. Какие только не были тяжести и испытания, а они не дрогнули! Многие бойцы кровью истекают от ран, а не уходят с поля боя…»
Мысли оборвал характерный шум танковых моторов, и вскоре откуда-то слева вывернулась пятерка немецких приземистых танков и, не сбавляя скорости, помчалась мимо завода. «С фланга заходят», — догадался Говорков.
Потом до слуха долетели звуки, похожие на частые удары в большой барабан. Это заработала наша противотанковая артиллерия, и снова показались танки. Но теперь их было только четыре. Позади бежали два запыхавшихся гитлеровца. Они махали руками, пытаясь остановить машины. Внутри у Говоркова что-то колыхнулось, по телу пробежали холодные мурашки. Он приник было плотнее к земле, но тотчас сдвинул назад пилотку и прильнул щекой к прикладу винтовки с оптическим прибором…
Назад вернулся поздно вечером. Спустившись в овражек, где располагалась его рота, Говорков присел немного отдохнуть, поразмыслить, правильно ли он провел день, и между делом переобуть ноги.
Бой утих. Дым и смрад немного рассеялись. Внизу, ближе к Волге, беззвучно хлопотали под прикрытием высокого берега старшины и каптенармусы, получая на завтрашний день провизию. Из ближней землянки доносился глухой простуженный голос, постукивал котелок. И вдруг оттуда полилась неизвестно кем сложенная песня про Сталинград, про стойкость советских солдат:
Днем и ночью пушки грохотали
И строчили пули, словно град.
Но бойцы стеною крепкой стали
За тебя, наш славный Сталинград.
Потом эта песня оборвалась, и, встревожив солдатские сердца, молодой голос запел «Жди меня». Где-то на Смоленщине, на Тамбовщине, в далеких краях Сибири, на Украине оставили солдаты своих родных, близких. В горячих схватках с врагом забывалась та чистая, нежная любовь, которая родилась под белоснежными яблонями и вишнями, на широких лесных полянах или на душистых коврах майских лугов. Но вечерами, в минуты затишья, эта любовь изливалась нежной песней.
