Иосиф Виссарионович, разговаривавший в это время с другими, мельком взглянул на меня и сразу, должно быть по моему виду, понял, что я могу уже ответить, жду, когда он обратится ко мне. Повернувшись ко мне, Сталин сказал:
— Пожалуйста, я слушаю вас, товарищ Ковпак.
— Я думаю, товарищ Сталин, — сказал я, — что выйти на правый берег Днепра мы можем.
Напротив меня сидел командир другого украинского партизанского соединения — Сабуров. Еще до вылета в Москву мы с ним толковали о совместном рейде. Он сказал товарищу Сталину, что тоже хотел бы пойти со своими отрядами на правый берег Днепра.
— А что вам для этого нужно? — спросил Иосиф Виссарионович.
Мы ответили, что больше всего нам нужны будут пушки, автоматы, противотанковые ружья.
— Все будет, — оказал Сталин и приказал нам тут же составить заявку на все, что требуется для рейда на правобережье.
Я написал заявку и, подсчитав количество самолетовылетов, необходимых для того, чтобы перебросить все, что я прошу, ужаснулся — цифра мне показалась огромной: сто самолетовылетов. «Разве можно сейчас просить столько?» — подумал я и переписал свою заявку, урезав ее наполовину.
И все-таки, передавая свою заявку Сталину, я боялся, что он скажет: «Да, размахнулись вы, товарищ Ковпак». Произошло совсем по-другому. Взглянув на поданную мной бумажку, Сталин спросил:
— Разве это вас обеспечит?
А когда я сказал, что не решился просить большего, Сталин вернул мне заявку и приказал составить заново.
— Мы можем дать все, что нужно, — сказал он.
Пересоставляя заявку, я подумал, что было бы очень хорошо получить для бойцов сапоги, но решил, что это будет уже чересчур, и вместо сапог попросил ботинки. Сталин, прочитав новую заявку, тотчас вычеркнул ботинки… «Ну вот, а я еще хотел сапоги просить». Но не успел я выругать себя, как над зачеркнутым словом «ботинки» рукой Сталина было написано «сапоги».
Разговаривал с нами Иосиф Виссарионович так, как будто времени у него много, не торопил нас, давал спокойно собраться с мыслями, а решал все тут же при нас, не откладывая ни на минуту. Во время беседы меня не раз поражало — до чего все ясно и просто становится, когда Сталин скажет свое слово.
На прощанье, напутствуя нас, Иосиф Виссарионович сказал:
— Главное, товарищи, крепче держите связь с народом, — и, улыбнувшись, провел рукой, показал на всех нас, сидящих у стола: — Пока вы наш второй фронт.
Когда мы выходили из Кремля, вероятно никто из нас не мог еще в полной мере охватить весь смысл, все содержание беседы товарища Сталина, всю глубину его указаний, все значение отдельных, казалось бы случайно оброненных слов. Уж очень мы были возбуждены, обрадованы. «Ну, теперь все ясно, все в порядке, мы во много раз сильнее, чем это думают наши враги, да и наши союзники», — вот как можно приблизительно выразить наши общие мысли и чувства после беседы со Сталиным. Потом, уже у себя в номере, вспоминали мы все заданные Сталиным вопросы, все его замечания, указания, и перед нами постепенно все глубже и многостороннее раскрывался и смысл их и значение.
