— Я назвал цветок живой звездой, — говорил себе Гейл, — а на самом деле — вот она, живая звезда. Нет, я и правда скоро свихнусь. Чего-чего, а этого я никак не хочу. Какой от меня прок моим сумасшедшим собратьям, если я упаду с веревки, натянутой над бездной?
Он думал долго; а когда все понял, удивился, что долго думал. Все было так просто, что он посмеялся над собой и пошел в деревню.
— Бун с акулой, я — со звездой… — бормотал он на полпути. — Аквариум получше, чем у этого Уилкса! Пойду порасспрошу рыбаков…
Он расспросил их, и под вечер, когда он возвращался, вид у него был вполне спокойный. "Мне всегда казалось, — думал он, — что следы тут — самое простое. Есть вещи и посложней".
Он поднял голову и увидел вдалеке, в тихом предвечернем свете, странную шляпу и коренастую фигуру Амоса Буна.
Встречаться с ним он не хотел и свернул к тропинке, ведущей на вершину холма. Бун что-то чертил зонтиком на песке, как ребенок чертит замок, но вряд ли у него была такая благородная цель. Гейл часто заставал его за каким-нибудь бессмысленным занятием; но когда он дошел до вершины, наваждение снова овладело им. Он твердил, что все его дело — идти по веревке над пропастью, в которую свалилось много других людей. Однако он взглянул вниз, на песок, плывущий под ним, и увидел, что линии сложились в рисунок, плоский, как узор на обоях. Дети часто рисовали на песке свинью; но этот рисунок был другим, древним, как наскальные изображения. Бун изобразил не свинью, а оскалившуюся акулу с торчащим вверх плавником.
Не только Гейл смотрел на нее. У невысоких перил, наверху, стояли три человека. Еще снизу, с лестницы, поэт узнал обоих врачей и инспектора полиции.
— Добрый вечер, Гейл, — сказал Уилкс. — Разрешите вас познакомить с инспектором Дэвисом.
Гейл кивнул.
— Насколько я понимаю, — заметил он, — инспектор тут по делу.
— И дело это не терпит, — добродушно сказал Дэвис. — Пойду в деревню. Кто со мной?
Уилкс пошел с ним, а Гарта придержал за рукав его друг.
— Гарт, — сказал он, — простите меня. Я встретил вас вчера не так, как встречают друга. Нам с вами довелось распутывать странные дела, и я хочу с вами поговорить об этом деле, нынешнем. Сядем на скамейку, хорошо?
Они сели на железную скамью, с которой были видны и пляж, и море, и Гейл прибавил:
— Расскажите мне, пожалуйста, как вы додумались до того… ну, до чего додумались.
Гарт долго глядел на море, потом сказал:
— Вы приглядывались к Саймону?
— Да, — ответил поэт. — Значит, вы подозреваете его?
