При таких условиях ключи легко раскрывались по ряду слов, в которых одна буква повторяется несколько раз и кодируется одним и тем же знаком (например: подготовка, оборона, переходят, переименовывать, немедленно и т. п.). Чтобы затруднить противнику расшифровку, при передачах простыми кодами вполне целесообразно допускать в словах грамматические ошибки.
Работу немецких разведчиков упрощали и случаи, когда наш радист не мог раскодировать полученное сообщение. Начинались бесконечные справки, запросы. И все открытым текстом. Передавший кодограмму, стремясь ускорить дело, сперва открыто называл начальные знаки ключа, а иногда выбалтывал и весь ключ. Хорошей отмычкой к кодам и шифрам служили также фамилии командного состава. В дни праздников их особенно часто передавали открыто. Гитлеровцы же вели картотеку на советских командиров и поэтому без особого труда узнавали порой об изменениях в дислокации наших частей. Противник извлекал пользу и из смешанных радиопередач, во время которых зашифрованный текст перемежался открытым.
Совершенно иначе получалось, когда радиообмен велся с применением сигнальных таблиц. Периодически меняясь, они весьма надежно обеспечивали скрытность передач.
Почти во всех партизанских отрядах и соединениях использовались устойчивые шифры. Они являлись строго индивидуальными, поэтому гитлеровцам так и не удалось их раскрыть. Это, кстати, подтверждают в своей книге Ч. О. Диксон и О. Гейльбрунн[19]. Они пишут, что при передаче донесений партизаны, как правило, пользовались цифровым кодом. Перехватив часть донесений, немцы стали посылать фальшивые радиограммы. И хотя им порой удавалось вступать в контакт с русскими, последние были всегда очень осторожны и никогда не раскрывали никаких секретов в своих ответах. Возможно, немцы не поняли всего, что скрывал за собой шифр.
Тот же перешедший к нам немецкий дешифровальщик, о котором упоминалось раньше, сказал на допросе: «Перехват партизанских радиограмм не сложен, но их содержание оставалось тайной».
В системе радиоразведки видное место отводилось пеленгации. В начале войны она породила у отдельных наших командиров пресловутую «радиобоязнь». Остерегаясь, что рации раскроют противнику расположение части или соединения, они не решались пользоваться ими даже при выходе из строя проводной связи. На Брянском фронте я столкнулся с фактом, когда командир одной дивизии отправил все радиостанции полков в обоз. Свое решение он обосновал тем, что-де, мол, если противник их засечет, то сразу же нанесет бомбовый удар по полковым штабам…
