Я безмолвно наблюдал за удивительным переходом батареи по сверхтрудному участку, в душе откровенно дивясь сообразительности А. В. Кирсанова. Что греха таить, лично я вряд ли бы рискнул пойти на подобный вариант. Да еще вопрос, додумался ли бы я до него. А вот Кирсанов додумался…
Пользуясь способом Александра Васильевича, через опасную теснину вскоре благополучно прошли и остальные батареи дивизиона. График марша мы выдержали точно.
В 1929 году проходила чистка партии. В дивизионе с этой целью заседала специальная комиссия.
Заседания были открытыми, на них могли присутствовать все желающие. Наконец дошла очередь и до А. В. Кирсанова. К моему изумлению, он вдруг поведал, что в 1918 году, учась в одном из волжских городков в учительской семинарии, добровольцем вступил в формировавшиеся там войска Самарской учредилки. Окончил учебную команду, попал служить в колчаковскую артиллерию фейерверкером. Во время одного из боев был взят красноармейцами в плен. После соответствующей проверки зачислен в 29-ю стрелковую Омскую дивизию РККА и отправлен на белопольский фронт. Воевал опять же в артиллерии, заслужил доверие, вступил в партию. По окончании гражданской войны некоторое время оставался в той же дивизии, затем поступил в школу командного состава РККА имени С. С. Каменева. Ну а дальше все известно…
После выступления Кирсанова воцарилось молчание. А затем последовали вопросы. Первый: не мобилизован ли он был белыми? Нет, пошел добровольно. Почему? Тогда понимал колчаковщину по-иному. Стрелял ли по нашим войскам? Да, стрелял. А что еще делают в артиллерии? Почему не перебежал на сторону красных? Не видел в этом необходимости. Ведь только в плену, а затем в боях с белополяками понял свои заблуждения, окончательно и бесповоротно встал на сторону Советской власти. В партию вступил по убеждению, а в анкетах своего прошлого не скрывал.
Из всех присутствовавших на заседании никто против Кирсанова не выступил. Оно и понятно. Ведь за почти трехлетнюю службу в дивизионе он показал себя только с положительной стороны. Политрук батареи Казбинцев тоже горячо выступил на защиту своего командира. Сказал несколько добрых слов о Кирсанове и я, его непосредственный командир. И члены комиссии, правда не без некоторого колебания, постановили: считать А. В. Кирсанова проверенным, оставить в рядах партии.
Наступил 1931 год, я ушел из 28-й стрелковой дивизии. Больше встречаться с Кирсановым не приходилось. Лишь перед самой войной я прослышал, что Александр Васильевич проходит службу в учебном центре в Новороссийске. И вот новая встреча уже на дорогах Великой Отечественной войны…
