Перо замерло над бумагой. Принцесса, как в детстве, прикусила пушистый хвост ручки. Ей так лучше думалось.
Что бы еще написать?
Лучше ничего. Врать Лоле не хотелось, а положительных событий, о которых хотелось бы поведать родителям, пока не происходило.
«Скучаю по вам безмерно. Обнимаю, целую.
Ваша Лореалея».
Отлично. Коротко, по существу, как папа учил.
Лола кивнула сама себе, хитро складывая письмо, чтобы оно само себе служило конвертом. Зажгла свечу, подождала, пока она начнёт плавиться, и капнула на то место, где соединялись два бумажных угла.
Принцесса решительно стянула с шеи Знак, перевернула тыльной стороной и прижала к еще тёплому воску, запечатывая послание.
Прибежавшая по первому звонку Гедре с полупоклоном приняла письмо и поспешила в голубятню, отправлять.
Лола откинулась на спинку кресла, позволяя Дарине освежить и поправить растрепавшуюся во время прогулки прическу.
Главное, всерьёз ее никто не обижает. Ну, не обращают особого внимания. Может, оно так у эльфов принято? Вон, сколько раз мама говорила, что истинная эльфийка всегда должна контролировать свои эмоции. Может, родственных отношений это тоже касается? Может, дядя изображает безразличие, чтобы дать ей время освоиться? Вон, Нерий прислал, служанок приставил, платьев надарил.
Утром еще принесли огромную шкатулку, полную урашений. Семейные драгоценности, как благоговейно, с придыханием пояснила Дарина. Передаются в правящем роду от матери к дочери.
То есть несостоявшееся приданое Дайнандре, поняла принцесса. Мама ведь сбежала со своим гномом, не захватив даже особой одежды, куда там драгоценности. Хотя, зачем они ей. У папы и своих грести лопатой можно.
Но жест Лола оценила.
Гедивил сделал шаг навстречу племяннице, дал понять, что помнит о ее присутствии.
А все вопросы рано или поздно выяснятся.
Убедив саму себя, в приподнятом настроении Лола поспешила на обед.
Вдруг, именно сегодня дядя решит все-таки пообщаться с ней?
Увы, сегодняшняя трапеза ничем не отличалась от предыдущей.
И вечером Гедивил общался с Нерием и министрами, даже не взглянув в сторону племянницы.
И на другой день они не поговорили.
И даже через день. И через неделю.
У Повелителя всегда находилось, что обсудить за едой с соседями по столу, а после он спешно исчезал по каким-то своим, повелительским делам. Сесть ближе у Лолы никак не получалось — каждый раз она почему-то приходила практически самая последняя, хотя и спешила изо всех сил.
Смутные подозрения, что ее избегают, постепенно перерастали в уверенность.
