Наконец фонарь снова вспыхнул и озарил поистине сногсшибательную сцену. Гигантская куча листвы, накрывшая с полдюжины человеческих тел, высилась на земле, переплетенная и опутанная петлями нескончаемой полотняной ленты. Из этого клубка торчали черные ноги и длинные плети лиан: ни дать ни взять — гигантский гриб-дождевик, из которого лезут извивающиеся червяки. Я был спутан только отчасти, и лишь Гонг-гонг, державший фонарь, оказался полностью на свободе. Перерубая самые крепкие сучья, мы наконец вытащили из тенет одного за другим всех людей, и только устрашающее басовитое рычание все еще раздавалось из-под кучи нагроможденных ветвей.
Я был в полной уверенности, что там затаился какой-то редкостный зверь, перевернул с помощью остальных всю кучу — и едва поверил собственным глазам! Там лежал Чукула, изогнув спину, как дикобраз, и зарывшись лицом в опавшую листву, при этом он рычал и фыркал что было силы! Услышав взрыв хохота, он поднял голову, усыпанную сухими листьями, и перевел дух.
Он уверял нас, что это нелепое поведение — прием, широко распространенный у него на родине (каковая была так далеко, что спорить с ним не приходилось) для защиты от больших змей, которые валятся на человека невесть откуда. Насколько я понял, он молился или по меньшей мере призывал духов — подданных змеиной богини. На мой взгляд, его прием больше напоминал поведение на редкость непрактичной птицы — страуса, который, как говорят, прячет голову в песок от надвигающейся опасности.
Наша первая высотная охота на лягушек окончилась неудачно: как оказалось, мы подвесили свое полотнище к насквозь прогнувшему суку, но следующие вылазки приносили хороший улов. Из этого и многих других случаев мы извлекли пользу, отработав методику, и нам удалось поймать множество интересных лягушек.
Я молча шел по лесу, скользя взглядом по узорной решетке листвы и ветвей, чернеющей на вечернем небе, как антрацитовое кружево, а в голове у меня вертелась одна и та же неприятная мысль. Мы пустились в путь очертя голову, как новички, даже как молокососы, пообещав изловить речного дельфина, гигантскую речную землеройку, раздобыть яйца червеподобных тритонов, Podogona, и достать лемура и шипохвоста в эмбриональном состоянии. Нам великодушно содействовали в организации экспедиции, с тем чтобы мы попытались привезти именно этот научный материал. Казалось, наша попытка непременно должна увенчаться успехом.
Между тем Джордж покинул наш лагерь и вернулся на базу передохнуть — у него постоянно держалась повышенная температура, и чувствовал он себя, по его собственным словам, «желтком, размазанным по тарелке». Меня тоже пробирал озноб, и я с часу на час ожидал очередного приступа малярии. Таким образом, проблема разрослась до чудовищных размеров. Можно было подумать, что малярийные «зверюшки» сознательно объединились со своими не столь микроскопическими лесными родичами, чтобы совместно отразить наше нашествие.
