Во Вроцлаве я пересела в поезд и утром оказалась в Лодзи. Позавтракав в маленьком молочном баре на Пиотрковской, я отправилась на Орлиную улицу, где без труда разыскала большой серый дом, в котором будто бы жил человек по имени Курт Гинц. Но я не нашла в списке жильцов этого имени. Подумав, я постучала в дверь с эмалированной табличкой «Дворник». Энергичная пожилая женщина недоверчиво и неприязненно проворчала:
— Опять двадцать пять! Сколько раз надо объяснять, что нету у нас такого. Не живет. А про него все спрашивают да спрашивают. Может, когда и жил тут, но не при мне. А я здесь уж восемь лет работаю. В домоуправлении спросите или в адресном бюро.
Я вежливо извинилась и ушла, раздумывая, кто же это еще мог интересоваться Куртом Гинцем. В домоуправление я идти не собиралась, в адресное бюро тоже. Там пришлось бы объяснять причину моих усердных поисков, а это не входило в мои планы. Вот если б найти кого-нибудь, кто жил здесь во время войны или хотя бы в первые годы после освобождения. Я стояла в воротах, раздумывая, что предпринять, и тут услышала мерные, неторопливые шаги. Так ступают люди, привычные к ходьбе. Так ходит, например, Бернард Симони, наш пеший турист. Так ходил мой дядя, лесничий. И так ходят почтальоны.
Это и в самом деле был почтальон. Вот его бы спросить. Может, этот седой сутуловатый человек с добродушной физиономией поможет мне. Я пошла ему навстречу, придумывая, как начать разговор. Но почтальон сам вежливо спросил:
— Вы кого-нибудь ищете? А то я тут всех знаю. Вы, я вижу, не здешняя.
Заикаясь от робости, я спросила, не знает ли он кого-нибудь из прежних жильцов этого дома. Он с достоинством выпрямился.
— Я тут, знаете ли, уж тридцать лет работаю. Я обо всех все знаю. И хорошие письма людям ношу и плохие. Кто засмеется при мне, а кто и заплачет. Я все знаю: кто когда женился, у кого ребенок родился, кто болен. Меня спрашивайте.
Но когда я ему сказала, кого я ищу, его глаза неприязненно блеснули:
— Курт Гинц? Был такой. Но, извиняюсь, вы до какому делу его ищете?
Я быстро соврала, считая, что цель оправдывает средство:
— Видите ли, такая неприятная история получилась… Он в начале войны одолжил у моей сестры деньги, и немалую сумму, да так и не отдал. Сестра моя умерла. Мы в ее бумагах нашли его расписку, и вот ищем теперь этого типа.
— Вот оно что! — почтальон перестал хмуриться. — Долго же вам придется его искать. И не здесь. Шантрапа он, этот Гинц. Он тут жил и до войны и во время войны. Инженер, на «Беруте» работал. А в сентябре из него сразу гитлеровец вылупился. Подлый тип. Сколько народу из-за него погибло! Когда фронт сюда подошел, этот Гинц удрал сломя голову, даже награбленное не взял. Краденое впрок не идет. Одни говорят, что он погиб, другие — будто он живет в Западной Германии. Одно только вам скажу: на своих деньгах крест можете поставить.
