Сейчас и дома, и мостовая, и тротуары засыпаны снегом. Димитрий, проезжая по городу, привычно смотрел в лица разбуженных заводским гудком людей. Они шли ровно, уверенно, к назначенному часу, и от их дыхания на улице будто делалось теплее. В первый приезд люди были совсем не похожи на этих, нынешних. Те были мрачные и угрюмые. Заводы, должно быть, тогда не работали еще в полную силу, и многим рабочим некуда было пристроиться. А теперь по первому гудку, запрудив улицу, шел рабочий класс. Глядя на это шествие, Димитрий испытывал гордое чувство, с которым когда-то в детстве он шел за строем проходивших через их деревню красноармейцев, отправлявшихся на борьбу с Колчаком.
Гордость от сознания оказанного ему доверия наполняла грудь Ковалева. Но ответственное поручение не столько радовало, сколько тревожило его. Не наделать бы ошибок, да еще таких, что и поправить будет уж невозможно. Работать-то придется самостоятельно, вдалеке, от товарищей, в глухом захолустье, где в трудную минуту никто сразу не придет на помощь.
Он дернул вожжи, и вороной жеребец перешел на рысь. Вскоре позади осталось около десятка верст. А впереди уже виднелись дома села Тутаево, они густо притулились к берегу реки Серсак, кое-где отсвечивающей на солнце зеленовато-маслянистой наледью. Наледь на реке — это хорошая примета: быть богатому урожаю, об этом Димитрий слышал от отца. Мысли унесли его в небольшую деревеньку с птичьим названием — Рябчиково, затерявшуюся, среди холмов и перелесков, за Тутаевым часах в трех езды на добром рысаке. Там он родился, а в Тутаеве окончил ШКМ. Кто как называл тогда это учебное заведение: одни — школой крестьянской молодежи, другие — школой комсомольской молодежи, а учеников звали шекеэмовцами. По деревне ходила молва: окончишь ШКМ — в комиссары выйдешь. Бывало, отзвенит школьный звонок, не успеют еще шекеэмовцы парты освободить, а в классы уже входят бородатые мужики и деревенские бабы с платками на головах — отцы и матери учеников. Ликбезовцы. Они начинали заниматься при свете керосиновых ламп. Тянулся народ к грамоте, как к роднику при утомительном переходе. Дома Димитрий был, можно сказать, гостем. В субботние дни приезжал после уроков, а в понедельник родители поочередно на своих лошадях отвозили учеников обратно в Тутаево.
Запомнился последний учебный год. Начался он неудачно: в первой же четверти вся семья заболела тифом, дом превратился в лазарет. Димитрий больше недели пролежал в полузабытьи. Потом пришла суровая зима. Пока едут до Тутаева, ребята не раз выскакивают из саней и дружной ватагой бегут вслед, греясь на ходу. Однажды возница был вынужден остановиться в починке
