— Неужто Архип Наумович? — обрадовался Ковалев.
— Он самый, Архип Наумович Кузьмин. Так вот он заявил, что в Костряках у Аксиньи Ложкиной в сундуке за семью замками хранятся какие-то таинственные бумаги. Вам известна такая гражданка?
— У Ложкиных вся семья — церковные служители, она сама жила смолоду в монастыре, брат Егор и сейчас дьяконом в церкви служит, — проинформировал Ковалев.
— И все-таки я должен упрекнуть тебя, Иван Григорьевич, не догадываешься в чем? — спросил Чеков. — А вот в чем: надо знать, чем такие люди дышат в наше время. Еще недавно на повестке дня стоял вопрос: кто кого? А теперь партия поставила задачу ликвидировать кулачество как класс. Попы же, как известно, никогда с богатеями дружбы не теряли.
Ковалева всегда удивляла осведомленность секретаря обкома. В прошлом чекист, он хорошо знал их работу, не раз встречался с Феликсом Эдмундовичем Дзержинским, под его непосредственным руководством участвовал в некоторых операциях. И теперь, руководя областью, Чеков часто бывал здесь, в ГПУ, присутствовал иногда на оперативных совещаниях. Этого, небольшого ростом, простоватого на вид человека знал каждый сотрудник. Обычно он был немногословен, а на сей раз немало удивил даже Быстрова.
— Недавно был на Пленуме ЦК, встречался с питерскими друзьями. От них узнал, что здешний епископ Синезий, в миру — Сергей Зарубин, когда-то служил в Петрограде. Его там хорошо помнят: встреч с представителями власти избегал, настроен враждебно. Надо нам не упускать его из виду, внимательнее присматриваться к его деятельности, причем повседневно и осторожно. Вас это удивляет, товарищ Ковалев? Что отцы святые не сделали надлежащих выводов из того, что советская власть живет и здравствует вот уже двенадцать лет?
— Конечно, удивляет.
— Трагедия русской православной церкви, — продолжал Чеков, — заключается в том, что она в прошлом слишком прочно срослась с монархическим строем. Вследствие этого священнослужители и после свершившейся революции, долго вели и ведут себя как ярые враги советской власти. Вспомните их поддержку Деникина, Колчака, Дутова и других белых генералов. Однако лучшие умы церкви хоть и не сразу, но поняли величие свершившегося переворота, а вернее, полностью смирились с ним. Перед смертью и патриарх Тихон, как известно, ведь тоже признал советскую власть. Недавно в печати выступил митрополит Сергий Нижегородский, который призвал паству к лояльному отношению к. советской власти. Многие вняли обращению Сергия Нижегородского к верующим, но объявились и такие, которые, напротив, отмежевались от него и стали сколачивать контрреволюционные организации. С ними нам предстоит еще немало повозиться. Спешить, однако, в этом деле нельзя. Как говорят, деревья скоро садят, да не скоро с них плод едят.
