– Руки, – показал, поднимая вверх за голову, для демонстрации.
Она послушно исполнила движение. Мать покосилась с подозрением. Такой номер я откалывал впервые, и она не представляла, что делать. Вмешиваться пока смысла не было, но странно.
Нет, не ошибся. Паршиво, но ранняя стадия. Своевременно зашла.
– Пальцами, – показал сложенные вместе средний, указательный и безымянный, повел по своей груди по часовой стрелке.
Она подняла бровь в комичном изумлении. Теперь убедился, настоящая актриса. Одно движение, а как настроение передано!
Вторично показал движение. Мог бы все это проделать самостоятельно, однако хотел, чтоб сама почувствовала.
– Уплотнение? – спросил, обнаружив неподдельно озадаченное выражение лица.
– Да.
– Боль?
– Нет, но странное ощущение. Некомфортно. А что это?
– Это плохо. Внутри болезнь.
Чем дальше, тем больше практика и проще общаться. Пока старался простыми предложениями, но язык уже повиновался нормально, а запас слов достаточен для беседы. Родители не могли не заметить, но это происходило не вдруг и невольно принималось спокойно.
– Пока маленькая, но будет расти. Год-три, и смерть. – Глаза у нее расширились в страхе. – Сходи к настоящему врачу – убедись. Если предложит отрезать грудь, – ее рот задрожал заметно, – возвращайся. Я избавлю без ножа. Быстро надо. Не тянуть. Потом поздно.
Она кивнула раз, второй, поднялась и, зацепив по дороге угол, вышла, не отвечая на всполошное кудахтанье мечущейся вокруг хозяйки. Стоило хлопнуть двери, и в помещение заглянула любопытная мордочка Кати.
– На автомобиле приехала, – сообщила девочка, – с шофером. А номера московские. Это кто ж такая была?
– Артистка Аросева.
– Ух ты! Прям у нас в доме! Скажу в училище, не поверят!
– Не надо. Она специально в темноте приехамши, чтоб не видели.
– Приехала, – покровительственно поправила Катя.
– Ага, – соглашаюсь. Сам и просил подсказывать про неправильности, и такие заходы нисколько не раздражали. Напротив, старался запомнить и не допускать ошибок в другой раз.
– Иди отсюда! – заорала Ульяна, отпихивая дочь в сторону. – Ты чего, ирод, творишь, – замахиваясь тяжелой рукой, взвыла. – Такие деньги, и выгнал! Я ж тебя…
Перехватил кулак и оттолкнул к стене, так что ударилась с силой.
– Ой, – пискнули с испугом обе, поскольку Катя не успела удалиться.
– Она еще вернется, – сказал сквозь зубы, – и заплатит втрое-впятеро свыше уговора. Не врал – смерть либо грудь напрочь. А жить всем хочется. Вернется и другим потом расскажет. А знакомые у нее не подольские ткачихи с фабрики. Совсем другие доходы. Голова есть – думай!
