Затем Эрнест получает новое задание — посетить Германию, Рур, ставший французской оккупационной зоной, областью, где с особой остротой проявлялись социальные противоречия и конфликты. Хемингуэй провел в Руре несколько недель, ночевал в заштатных гостиницах, ездил в вагонах второго класса, обедал в дешевых ресторанчиках; всюду перед ним открывались картины, свидетельствовавшие о тяжелом положении трудящихся, бедствиях, которые принесла инфляция, о страданиях голодных, и обогащении спекулянтов. Итогом его поездки стала серия из семи «рурских» статей, опубликованных в «Торонто дейли стар» в марте — апреле 1923 года. В совокупности они давали живую картину, характеризующую тяжелое экономическое положение в Руре.
В статье «Невидимые голодающие» Хемингуэй сообщает, что в стране масса нуждающихся, страдающих от недоедания, хотя это не всегда видно по уличной толпе, поскольку люди стыдятся своей бедности. Отмечал он и растущую неприязнь в разных слоях немецкого общества к французской оккупации. «Ненависть в Руре — это реальность», — констатировал он в одноименном очерке. Не укрылся от него и рост коммунистических настроений среди рабочих этой провинции, «самой красной части Германии». Власти даже боялись расквартировывать в этой местности войска, опасаясь, что солдаты заразятся коммунистическими идеями. По, мнению Хемингуэя, «авантюра с Руром», т. е. оккупация, усугубила бедствия немцев, но она же не принесла никакой пользы Франции.
Рурская серия статей была последним специальным заданием торонтской газеты, цель которого — показать чисто политическое событие, хотя Хемингуэй не прекращал сотрудничества с ней еще более полугода. Панорама послевоенной Европы, увиденная Хемингуэем, позволила ему сформулировать некоторые важные для него выводы. Два обстоятельства особенно сильно на него подействовали: это знакомство с кухней империалистической дипломатии и зрелище неудачных революционных выступлений в разных странах Европы, что вызвало у Хемингуэя социальный скепсис, неверие в осуществимость социальных перемен. В политиках же он справедливо видел людей своекорыстных. В очерке Хемингуэя «Старый газетчик пишет» (1934) он уже с высоты опыта 30-х годов свидетельствует: «…Непосредственно после войны мир был гораздо ближе к революции, чем теперь. В те, дни мы, верившие в нее, ждали ее с часу на час, призывали ее, возлагали на нее надежды — потому что она была логическим выводом. Но где бы она ни вспыхивала, ее подавляли. Долгое время я не мог понять этого, но, наконец, кажется, понял». Отметим: Хемингуэй относит себя к тем, кто «верил в революцию».
