Перед нами священная война. Я не вправе преуменьшать ее тяготы. В Израиле нет семьи, которой не придется тревожиться о своих сыновьях. Вся страна — фронт, весь народ — войско, каждый дом — крепость. Наше сердце сжимается, но духом мы обязаны быть крепки, от этого зависит все. Народ наш знает, какое перед ним испытание. Он уже показал беспримерную духовную мощь, добросердечие и любовь к стране. Мы выполним свой долг, глядя правде в глаза, с уважением к народам мира, в смирении перед Богом. У нас нет выбора».
Помнишь ли ты теперь, читатель, как звучали эти слова тогда — в часы ожидания?!.
*
За три дня до войны иностранный журналист спросил будущего министра обороны, Моше Даяна, как действует фактор времени на стадии готовности перед почти несомненной войной. «Не верю, — ответил Даян, — будто народы могут жить с хронометром в руках».
Народы, возможно, и не могут. Другое дело военные — на передовой, когда неминуемый час все откладывается и откладывается. В лагере парашютистов дни жизни «с хронометром в руках» тянулись невыносимо до ночи на четвертое июня. Как упоминалось, в эту ночь бригада была поднята по тревоге и переброшена с тренировочных полей ближе к аэродрому. Назавтра ее разбудил рев самолетов, стартовавших звено за звеном.
Парашютисты находились теперь в полной готовности в своих земляных укрытиях. Каждому было приказано иметь наготове личное оружие и боеприпасы, хотя еще не поступило никакого распоряжения о практических действиях. Никто не имел понятия, куда их пошлют — если пошлют вообще. Пилоты и парашю- тисты-вдструкторы отрабатывали посадку на транспортные самолеты, в то время как на аэродроме продолжали взлетать боевые машины — четверка за четверкой — и вызывать споры.
«Просто тренировочные полеты», — ставил диагноз один из парашютистов, провожая глазами «фантомы» и «супермастеры», ринувшиеся на юг, как коршуны.
«А я тебе говорю, началась война», — уверенно возражал другой, тем не менее не догадываясь, что в это самое время самолеты Цахала ведут атаку на египетские аэродромы.
Снова и снова строились на поверки готовности. «Напряжение, кажется, было уже выше всяких человеческих сил, — рассказывает один из солдат. — Нам ничего не говорили, это злило и раздражало. Мы хотели, наконец, знать, что же, черт возьми, происходит».
В пять минут восьмого — тотчас после того, как генштаб подтвердил начало военных действий, Моти отправил своему заместителю депешу:
«Война началась! Дай команду спустить в подразделения приказ».
