К предательству таинственная страсть... | страница 16



А чтобы не быть голословным, приведу статистическую таблицу количества военнопленных в советских лагерях послевоенного времени из книги австрийского историка Стефана Карнера “Архипелаг ГУПВИ”, переведённую на русский язык и изданную в Москве в 2002 году. В советском плену после войны содержалось 2 млн 388 тысяч немецких военнопленных, 513 тысяч — венгерских, 187 тысяч — румынских, 156 тысяч — австрийских, 70 тысяч — чехословацких, 60 тысяч — польских, 48 тысяч — итальянских… Далее шли французы (23 136 человек), югославы (видимо, хорваты — 21 тысяча 830 человек), и совсем понемногу этот букет был разбавлен голландцами, финнами, бельгийцами, датчанами, испанцами и “разными прочими, — говоря словами Маяковского, — шведами”.


* * *

В сентябре 2008 года я участвовал в телевизионной передаче, посвящённой гибели “оттепели”. Наталья Иванова, ведущий критик нынешнего журнала “Знамя”, вспоминала стихи своего покойного мужа Александра Рыбакова. Я не запомнил их полностью, но строки: “Ах, романтика, синий дым, в Будапеште советские танки” — остались в памяти, тем более, что в конце с пафосом были причитания: “Сколько крови в подвалах Лубянки”… А сколько еврейской крови было на улицах Будапешта? Об этом, конечно, не желали думать ни Наталья Иванова, ни её муж, сын писателя Анатолия Рыбакова (Аронова), автора известных в своё время романов “Дети Арбата” и “Тяжёлый песок” — романов о еврейских судьбах.


* * *

Отрывки из дневников Раисы Орловой, жены Льва Копелева, под заголовком “Родину не выбирают” (“Знамя” № 9, 2018):

“Грубость и хамство наших в Румынии (в 1945 году). Провожая меня домой после публичной лекции “Облик советского человека”, румынский искусствовед Мирчи Надежди рассказывал, как он и его друзья ждали Красную армию, как надеялись, что придут русские, и ночь сменится днём.

— А ваши солдаты отняли у меня часы насильно. Оскорбило насилие. Я сам отдал бы им всё по первой просьбе.

Как он обрадовался моему французскому языку и “налёту” интеллигентности!”

Некрасиво, конечно, поступили русские солдаты, но надо было Раисе Либерзон-Орловой, происходящей из крупночиновничьего советского истеблишмента 1930-х годов, напомнить румынскому искусствоведу, которого советские солдаты освободили из фашистской “ночи”, что после войны в наших лагерях для военнопленных Вермахта сидели и работали более 146-ти тысяч румынских солдат, офицеров и генералов. И каждого из них можно было судить за военные преступления, совершённые на оккупированной территории Крыма, Краснодарского края, Одесской и Сталинградской области. Но она, умершая и похороненная в эмиграции (г. Кёльн), всю жизнь была обуреваема жаждой совсем другого трибунала: