– Твоя семья сейчас на похоронах. Тебе тоже следует там быть.
– Семья… – протянул Стаффорд. – Без Хезер это слово звучит уже не так. Ему недостает… – он пощелкал пальцами, подбирая выражение, замер на несколько секунд и, словно потеряв мысль, заговорил о другом. – Скажи мне, Джозеф, ты уже понял, кто стоит за всеми этими убийствами?
– Думаю, сегодня к вечеру всё прояснится. Идем! Боюсь, мы не успеем на отпевание, придется искать могилу. Покажешь мне, где похоронена твоя матушка?
Джозеф нарочно не стал брать кэб и повел Уильяма через парк Хэмпстед-Хит, рассчитывая, что прогулка немного отрезвит его. Эта живописная холмистая местность еще в конце десятого столетия была подарена королем Этельредом II Неразумным своему слуге и с тех пор оставалась частным владением английских аристократов. На огромной территории между Хэмпстедом и Хайгейтом раскинулись леса, луга и вересковые пустоши с сетью неровных дорог и тропинок. По здравом размышлении Джозеф выбрал кратчайший путь через Парламентский холм, с вершины которого открывался великолепный вид на город.
Стаффорд угрюмо смотрел под ноги, а Уолш не смог отказать себе в удовольствии мимоходом полюбоваться очертаниями собора Святого Павла и неоготической башни шикарного «Мидленд Гранд Отеля», расположенного в здании железнодорожного вокзала Сент-Панкрас. Когда Джозефу было десять, отец привез его в Лондон и, чтобы впечатлить мальчика, потратил, вероятно, значительную часть своего месячного жалования на ночь в этом отеле. Здесь Джозеф впервые увидел фаянсовый унитаз и гидравлический лифт. Прогрессивные удобства, которые в те времена могли позволить себе лишь обеспеченные люди, впоследствии всегда ассоциировались у него с первой поездкой в Лондон.
Хайгейтское кладбище входило в «Магическую семерку» – другими словами, являлось одним из семи кладбищ, созданных в XIX веке за пределами города, так как неуклонно растущее число захоронений на церковных дворах начало грозить вспышкой эпидемий. Кладбище близ деревушки Хайгейт быстро сделалось популярным среди богатых лондонцев. Джозеф не удивился, когда Уильям свернул к воротам его западной части – более старой, с готическими надгробиями. Возросший интерес к Египту в викторианскую эпоху нашел отражение в постройке некрополя с соответствующей тематикой и оформлении Египетской аллеи и Ливанского круга. Над последним возвышался огромный ливанский кедр. Следуя за другом по извилистым дорожкам мимо гробниц и склепов, Уолш ощутил почти такой же трепет, как во время спиритического сеанса покойной Оливии Стаффорд.
