– Даю слово. Ну же, говорите!
– Каюсь, я подслушивал за ширмой, когда Джонс опрашивал ваших родных.
– Вы меня поражаете, Джозеф! Но, разумеется, я не стану вас осуждать. Так кого подозревает старший инспектор?
– У Артура надежное алиби. На мой взгляд, Чарльз мог заколоть Дональда после неудачной попытки уговорить его поделиться наследством, вот только Джонс, скорее всего, попытается собрать улики против Уильяма.
– Не понимаю, – растерялась Эмили. – Уильям не стал бы убивать ради денег.
– Я уверен, что он не убивал, однако мотив у него был, и дело вовсе не в деньгах.
– Вы расскажете мне?
Джозеф вздохнул:
– Простите, Эмили, это не моя тайна. Раскрыть ее может лишь Уильям, а он скорее признает себя виновным, чем сделает это.
– Но хоть что-то вы можете мне сообщить? Что вы сами обо всём этом думаете? Речь идет о моей семье, Джозеф! Вы не представляете, как страшно осознавать, что кто-то из них скрывает свою ужасную темную сторону!
Уолш с трудом подавил желание обнять девушку, хотя непременно сделал бы это, будь они на страницах романа. В своем воображении он рисовал себя рыцарем, защищающим ее от зла – как реального, так и несуществующего. Вслух он произнес:
– Прежде всего, я хочу понять, связана ли записка, написанная зеркальным почерком, с убийством Дональда, и что он пытался сказать перед смертью, начертив маленький круг на полу. А еще мне интересно, почему Оливия запнулась и не смогла назвать имя дамы, которая, по ее словам, вошла в студию перед ужином. Что, если ваша тетя никого не видела, но хотела таким образом отвлечь внимание от…
– Себя?
Мисс Стаффорд нахмурилась и отвернулась к окну. Они надолго замолчали. Когда кэб поворачивал на Адмиралс-уок, Эмили вдруг обратилась к Джозефу:
– Я знаю, вы любите читать. Оставьте себе книги Луизы. После порекомендуете мне самую интересную.
На следующее утро старший инспектор Джонс явился, чтобы поговорить одновременно с четырьмя обитателями Адмиральского дома, к которым у него остались вопросы. Полицейский был полон решимости, и его сопровождали два констебля, готовые в любую минуту произвести арест. Вероятно, из-за униформы их появление произвело на слуг более сильное впечатление, чем визиты Джонса, звание которого не предполагало ношение мундира, за исключением торжественных случаев. Заметив, как горничные и лакеи шепчутся на кухне, камердинер Окли, пожалуй, чересчур резким тоном велел им возвращаться к своим обязанностям.
Один из лакеев подал кофе в гостиную, задержав любопытный взгляд на констеблях, застывших у двери. Уильям, Джозеф, Оливия и Джейн расположились на низких диванах. В открытые окна лился солнечный свет, в его лучах зримо клубились крошечные пылинки, однако на лицах всех присутствующих лежали глубокие тени. Почувствовав в воздухе нехорошее напряжение, лакей поспешил удалиться.
