– Вепри – очень уважаемое сообщество, – добавил он, – и если ты хочешь остаться с ними…
– Нет, – страстно перебила она, мысль о том, что он мог счесть ее такой неблагодарной, едва не разозлила ее. – Я не присоединюсь к ним. И вообще они обращаются со мной, как с ребенком.
Так и есть, сказала себе Ксорве, вспомнив к своему стыду, как она ехала на плечах Валмина, возвращаясь от цирюльника.
– Если тебя влечет солдатская жизнь, я не буду тебя останавливать, хотя должен предупредить, что с большой вероятностью ты лишишься какой-нибудь конечности, – сказал он. – Но ты сама знаешь, что мы не останемся здесь навсегда.
– Я знаю, – сказала она. У них не было будущего в Сером Крюке, и ни к чему было здесь обустраиваться. – Тлаантот.
Сетенай наконец-то улыбнулся – какое облегчение. Напряжение Ксорве спало с легкостью чаинок, всплывающих на поверхность.
За Вратами Серого Крюка, за Лабиринтом, город Сетеная по-прежнему ждал их. Для этой цели ее избрали, к этому ее готовили. Однажды – возможно, совсем скоро – они отправятся домой, чтобы свергнуть Олтароса Чароссу.
Однажды им пришло новое письмо – Сетенай тогда был в отъезде с Вепрями, а Ксорве в очередной раз билась над сослагательным наклонением прошедшего времени.
– Почему ты такая непонятливая? – возмущался Парца. – Ты не можешь отправиться в Карсаж, разговаривая так, как ты говоришь, иначе тебя примут за варвара и будут смеяться тебе в лицо. Еще раз. Мы проходили это на прошлой неделе. Если бы я тогда поехал в город, – нараспев читал он, постукивая пальцем по обложке словаря в такт словам. Клинышек его бородки качался вверх-вниз, точно клюв птицы, клюющей червяка.
– Если бы ты тогда остался дома, – пробурчала она, выставив вперед клыки, пока он не видел. Ее коренные клыки начали расти в прошлом году. Они почти достигли нужной длины, но иногда десны болели, особенно во время уроков Парцы. Служанка из винной лавки постучала в дверь – пришло письмо, и Парца недовольно поморщился, но Ксорве не обратила на это внимания.
Послание было на редкость увесистым – тяжелый сверток, обернутый вощеной бумагой, перевязанный несколько раз шнуром и запечатанный куском сургуча без клейма. Сверху аккуратным почерком было выведено имя: «Белтандрос Сетенай».
Ксорве не спеша расплатилась и поблагодарила служанку. До конца занятия с Парцей оставалась четверть часа, и она не собиралась упускать ни одной минуты передышки.
– Хватит тянуть, – крикнул Парца из гостиной. – Я не уйду, пока ты не скажешь это без ошибок. Мне некуда спешить.
