— Права, значит, качаешь? — поинтересовался подполковник. — Решил, значит, попранную справедливость восстановить?
— Та-а-а-а-варищ подполковник! — заныл сержант, уже не пытаясь дергаться. — Дак он же сзади… он же… Западло же сзади кидаться!
— А настойку хлебать до ус…ки не западло? — поднял бровь Дыряев. — А «Макаровым» перед товарищами по спорту махать? А если бы ты кого подстрелил? Забыл слова великого русского писателя Антона Палыча Чехова? Если в первом акте, значит, на стенке висит пистолет, то во втором акте обязательно будут похороны! Значит, так, — принял он решение. — Вернемся из лагеря, поедешь на кордон к лесничему Дисамову. Будете с ним, значит, браконьеров вместе ловить. Там свою удаль и покажешь!
— Та-а-а-а-а-аварищ подполковник! — еще громче взвыл Семушкин. — Я ж хотел, чтобы все по справедливости было!
В толпе обидно засмеялись.
— Да разве это наказание? — пояснил римским легионерам Плиний Кнехт. — Это, блин, поощрение, а не наказание. Он там с лесничим самогонку будет жрать до посинения. У Дисамова, блин, самогонка самая крутая в районе! — С этими словами он повернулся к милиционерам: — Не-е, мужики, у нас в легионе порядки не в пример круче. Только оступись, тебя бичами так огуляют, что неделю в постель мочиться будешь. И Юпитер с Юноной не помогут!
— Вам, римлянам, хорошо! — возражали милиционеры. — Только у Дисамова на хуторе людей неделями не бывает, запросто одичать можно — не зря же его в Придонье лешим кличут!
То, что недавние сограждане признали его римским полноправным гражданином, так вдохновило Плиния Кнехта, что он едва не победил в отжиманиях. Корникулярий Фест одобрительно потрепал Плиния по плохо выбритой голове.
— Вени, види, вици! — сказал он.
— Служу цезарю! — браво рявкнул Плиний Кнехт. Корникулярий Фест еще раз потрепал его по голове и объяснил:
— Ты служишь Великому Риму. Цезари же приходят и уходят. Цезарей любят, но служат стране.
В это же время в тесной комнатке медпункта подполковник Дьтряев, гневно заломив бровь, вопрошал понурившегося сержанта Семушкина:
— Ты у кого служишь, сержант? Кто тебе сеет… тьфу, черт!., зарплату платит? Что ты меня, подлец, перед иностранцами позоришь?
И скажи подполковнику Семушкин, что служит он исключительно отечеству, в то время как подполковники приходят и уходят, что было бы истинной правдой, заяви Семушкин, что зарплату ему платит государство, а не Федор Борисович отстегивает от своих щедрот с сумм за проданных кабанчиков и гусей, то что там римский цезарь, куда ему до милицейских командных высот! Гнев подполковника был бы равен гневу Юпитера. Сверкнули бы молнии, загрохотал гром, и сержанту Семушкину пришел бы несомненный и бесславный конец. Семушкин отлично понимал это и потому только вытягивался пред нервно расхаживающим по комнатке подполковником, все повторяя:
