— Кино, наверное, снимают.
— А-а а, — сразу успокоился Чубаскин и снова посмотрел в сторону правления. — А инператоры иде?
— Какие инператоры? — удивился Суэтин.
— Эти. — Чубаскин неопределенно показал рукой. — Которые ручки крутют.
— А хрен их знает, — подумав, сказал Суэтин. — В правлении, наверное, сидят. Обычное дело. «Скрытая камера» называется.
Познания соседа Чубаскина не удивили. Суэтин отличался среди сторожей особой грамотностью и почитывал, кроме всем привычных «Сельской жизни» и «Вечернего Царицына», специальную шахматную литературу, а то и вовсе за научно-популярные журналы брался. Одно слово — знаток!
— Пойду погляжу, — сказал Чубаскин. — Может, из артистов кого признаю. Вась, а ты пойдешь?
— Успею еще, — махнул рукой Суэтин. — Не на день приехали!
— Тогда за моей базой пригляди, — попросил Чубаскин, направляясь в сторону городской площади.
В это время бритоголовый, командовавший странным воинством, выстроившимся у колхозного правления напротив райкома партии, закричал что-то гортанно и непонятно.
Артисты сразу оставили строй, рассыпались и по двое, по трое побежали по дворам.
У Лукьяшкиных подсвинок во дворе и голоса подать не успел, а его уже за задние ноги на площадь потащили.
У Хопровых, живших по соседству, из курятника полетели перья, взбудораженно заголосили куры, негодующе вскричал и подавился своим криком петух. Бабка Хопрова схватила коромысло и хлопнула им одного бритоголового по голове. Это потом стало видно, что он бритоголовый, когда с него после бабкиного удара шлем с крылышками слетел. Только тогда стало видно, что мужик — чистый уркаган. Коромысло от удара сломалось, а железненькому этому хоть бы что! Товарищ его кур хопровских в связки собрал, несет со двора; куры кудахчут, крыльями бьют; а на площади перед колхозным правлением уже синий дым плывет, костры, как на ярмарке горят и подсвинок Лукьяшкиных завизжал — тоненько и предсмертно.
Суэтин втянул ноздрями пахнущий жареным мясом дым, присел на скамеечку, достал железный портсигар и задумчиво затянулся «Прибоем». Не похоже было происходящее на кино, совсем не похоже!
Вернулся растерянный Чубаскин, сел, вытягивая ноги резиновых сапогах, раздумчиво размял «Приму».
— Не кино это, Василий, — сообщил он. — Какое же это кино, когда они моего Яшку закололи? Хороший был кабанчик и к ноябрьским обещался ба-альшой вес нагулять…
Чубаскин закурил, глубоко затянулся.
— А у Байбаковых кобеля убили, — выпустил он изо рта клуб сизого дыма.
