Он вдруг ощутил себя бездарным статистом, играющим в какой-то дикой сюрреалистической пьесе.
«Римский легион… Центурион… Переговоры… Бред! — подумал Митрофан Николаевич и потряс головой. — Бред!» Не может такого быть, понимаете, не может! Хреновина с морковиной. С крупной красной морковиной. И правильно он, Митрофан Николаевич, сделал, что не опустился до переговоров с этим полуголым бродягой. Страшно было и подумать, что с ними сделали бы на бюро обкома за эти переговоры.
Митрофан Николаевич подошел к оставшейся полуоткрытой двери и осторожно выглянул в приемную. Секретарша Клавочка сидела за столом с задумчивой улыбкой, и взгляд у нее был отсутствующий и томный. «Сучка она и есть сучка», — досадливо заключил про себя При-года и вернулся к столу. Сев в свое кресло, он вызвал Клавочку по селектору. Бойко и игриво стуча каблучками, секретарша вошла в кабинет. На ней был соблазнительно обтягивающий фигуру костюм, но обычно восхищавшая Митрофана Николаевича мини-юбка сейчас вызывала у него ревность и раздражение.
— Чаю, — коротко и без обычной любезности приказал Пригода.
Все-таки Клавочка была исполнительной — через несколько минут перед Митрофаном Николаевичем стоял стакан крепкого чая с лимоном.
Не поднимая головы, Пригода жестом отпустил секретаршу. Несколько секунд Клавочка смотрела на декоративные завитки рыжих волос, плохо скрывающие обширную лысину партийного руководителя. «Ревнует, — поняла она. — Ревнуй, ревнуй, старый хрыч, как бы ты ни прихорашивался, а до этого мужика тебе далеко!» Презрительно фыркнув про себя, Клавочка вышла, оставив медленно тающее облако запахов.
Пригода отхлебнул из стакана, встал из-за стола, подошел к зеркалу и долго разглядывал в нем свое отражение. Говоря честно и по-партийному, внешний вид Митрофана Николаевича был далек от женского идеала. «Не красавец, — хмуро констатировал первый секретарь. — Однако в мои годы берут не внешностью, а умом».
Он, подумал немного и с партийной прямотой и самокритикой признался себе, что и с его умом любовных побед добиться трудновато — разве что положением…
Хорошего настроения эти мысли первому секретарю райкома партии не прибавили. Вернувшись к столу, он досадливо отметил, что и чай уже остыл. С проснувшейся стыдной мстительностью Митрофан Николаевич вдруг подумал: «Выгоню я ее, ей-богу, выгоню. Пусть возвращается к тому, с чего начинала. Ишь, первый человек района ей уже не подходит, на бродягу полуголого позарилась!» И вспомнив стать центуриона, Митрофан Николаевич неожиданно понял, что конкуренции тому на городском пляже он бы никогда не составил. Это обстоятельство было почему-то самым обидным.
