— Нон фестина, — назидательно сказал центурион. — Воспитать нова хомо, — он поднял вверх указательный палец, — в том — шесть!
Федор Борисович вначале не понял, о каком шестом томе идет речь, все-таки центурион говорил на латыни, а ее подполковник пока еще, к сожалению, знал на троечку. Или на двоечку с плюсом. Одобрительно поглядывая на продолжающуюся экзекуцию и обмахиваясь фуражечкой, он только через некоторое время понял, что центурион говорил о чести. Торопиться с воспитанием нового человека действительно не стоило, отрубленные конечности уже не прирастут. Но именно в воспитании нового человека римлянин видел высокую честь. «Ты смотри, — покачал головой подполковник. — Чистый Макаренко… или как ихнего педагога звали? Точно… вылитый Песталоцци!»
И все-таки, если говорить честно и положа руку на сердце, то римские методы воспитания нового человека были Федору Борисовичу очень даже по душе.
Пока центурион наглядно знакомил начальника районной милиции с римскими методами воспитания нового человека, в райкоме партии с ночи продолжалось совещание по вопросам освобождения Бузулуцкого района от римской оккупации. Методика, опробованная в этот день Митрофаном Николаевичем Пригодой, была уже широко известна в научных кругах и не раз использовалась вездесущими американцами. Собирают в одной комнате несколько светлых голов, и те начинают фонтанировать идеями, включая даже самые бредовые и фантастичные.
Потом эти идеи подвергаются глубокому анализу, и из них извлекаются жемчужины, которые позволяют решить поставленную задачу.
Но то ли мозги в кабинете первого секретаря собраны были не те, то ли петух из Пригоды был никудышный, только к утру все устали, а приемлемого решения римского вопроса так и не было найдено. Не оправдавший себя чай сменил редкостный растворимый кофе, который уже под утро был заменен предусмотрительным и запасливым Сафоновым двумя бутылками «Посольской». Но и водка себя не оправдала. Царившая в кабинете с вечера эйфория сменилась унынием и чувством безысходности.
— Это что ж, — подавленно сказал Пригода. — Выходит, нам от них никак не избавиться?
Ему никто не ответил.
Иван Семенович Сафонов разлил по стаканам водку, крупно напластал на «Бузулуцкой правде» колбасу, огурцы и хлеб.
— И все-таки, — поднял он стакан, — за избавление!
Пригода мутно оглядел присутствующих.
— Подпольный райком в действии, — сказал он. — Выход, товарищи, один — или мы их, или, — он неопределенно ткнул рукой вверх, — они нас! Третьего не дано.
