Вечером Казимиров задействовал первую радиостанцию, появление которой должно было убедить противника, что начал работать штаб вновь прибывшей дивизии. Рация входила в связь. У нее вместо радиста сидел офицер с тщательно разработанным конспектом. На радиостанции запасного командного пункта был сам Казимиров.
Рано утром провели переброску войск. Едва только прошла последняя машина, немцы открыли артиллерийский огонь. Но было уже поздно. Вероятно, их наблюдатели прохлопали. Я ехал на последней машине, остановился у домика перед перевалом и чуть было не стал жертвой артиллерийского налета, но все обошлось благополучно.
— Значит, еще не время умирать, — сказал я шоферу, успевшему быстро вывести машину из зоны обстрела. Шофер рассмеялся. Когда выходишь целым из переделки, всегда становится легко и весело на душе.
«Переброску войск» мы приурочили к приходу кораблей. Их немцы, конечно, засекли, и естественным должно было казаться, что корабли подвозят войска. Мы «включили» еще один «штаб». Потом по ночам начали тракторами утюжить дорогу, имитируя подход танков. Противник усиленно освещал ракетами передний край. Чувствовалось, что он насторожился. Но что он делает? Перебрасывает ли свои войска на это направление? Пока данных об этом мы не имеем ни из одного источника разведки. Значит, цель еще не достигнута. Неужели враг разгадал наш ложный маневр? Но по обстановке видно, что нет. Он должен обязательно ослабить фронт на севере. Мы в этом были уверены.
На основной командный пункт армии стали залетать снаряды противника. Появились здесь и самолеты. Не раскрыли ли немцы место расположения штаба? Жертвой одного из авианалетов стал комиссар оперативного отдела Костенко: его тяжело ранило осколком бомбы, и он скончался.
До чего нелепая смерть! Все произошло на моих глазах. Мы вместе вышли из домика, где иногда отдыхали, и в это время над нами появился «мессершмитт». Мы видели, как от самолета оторвались небольшие бомбы, и залегли. И надо же было Костенко приподняться над землей… Осколок бомбы врезался в правую сторону груди. Прижмись он плотнее к земле, остался бы жив… Жалко, очень жалко комиссара. Мы все очень переживали смерть этого глубоко партийного человека, пришедшего к нам из пограничных войск и не расстававшегося с зеленой фуражкой.
Да и я чуть не стал жертвой, но не бомбежки, а артиллерийского обстрела. Сменившись с вахты, я ушел в домик выспаться. Не знаю, сколько спал, — проснулся от телефонного звонка. Вскочил и — к аппарату. В это время разорвался снаряд. Осколок разбил оконное стекло, врезался в кровать, где я только что спал. Не разбуди меня телефон, остался бы навечно лежать…
